1932
3. «Я, Мухан Башметов, выпиваю чашку кумыса…»
Я, Мухан Башметов, выпиваю чашку кумысаИ утверждаю, что тебя совсем не было.Целый день шустрая в траве резвилась коса —И высокой травы как будто не было.Я, Мухан Башметов, выпиваю чашку кумысаИ утверждаю, что ты совсем безобразна,А если и были красивыми твои рыжие волоса,То они острижены тобой совсем безобразно.И если я косые глаза твои целовал,То это было лишь только в шутку,Но, когда я целовал их, то не знал,Что все это было лишь только в шутку.Я оставил в городе тебя, в душной пыли,На шестом этаже с кинорежиссером,Я очень счастлив, если вы смоглиСтать счастливыми с кинорежиссером.Я больше не буду под утро к тебе прибегатьИ тревожить твоего горбатого соседа,Я уже начинаю позабывать, как тебя зватьИ как твоего горбатого соседа.Я, Мухан Башметов, выпиваю чашку кумыса, —Единственный человек, которому жалко,Что пропадает твоя удивительная красаИ никому ее в пыльном городе не жалко!1932
«Мню я быть мастером, затосковав о трудной работе…»
Мню я быть мастером, затосковав о трудной работе,Чтоб останавливать мрамора гиблый разбег и крушенье,Лить жеребцов из бронзы гудящей, с ноздрями, как розы,И быков, у которых вздыхают острые ребра.Веки тяжелые каменных женщин не дают мне покоя,Губы у женщин тех молчаливы, задумчивы и ничего не расскажут,Дай мне больше недуга этого, жизнь, — я не хочу утоленья,Жажды мне дай и уменья в искусной этой работе.Вот я вижу, лежит молодая, в длинных одеждах, опершись о локоть, —Ваятель теплого, ясного сна вкруг нее пол-аршина оставил,Мальчик над ней наклоняется, чуть улыбаясь, крылатый…Дай мне, жизнь, усыплять их так крепко — каменных женщин.Июнь 1932 г.
«Ничего, родная, не грусти…»
Ничего, родная, не грусти,Не напрасно мы с бедою дружим.Я затем оттачиваю стих,Чтоб всегда располагать оружьем.1932
На посещение Новодевичьего монастыря