Стихотворения

Поэты создают портреты
всех прототипов новой эры.
Но кто поверит в те портреты,
в них прототипы-то не верят.

Дудя в фанерные фанфары

во имя эры оптимизмов,
мы знаем — не звучат фанфары,
но все же верим в оптимизм.

Среди колбасников, колбасниц,

среди кабатчиков, кабатчиц,
мы, одинокие, как башни,
а все же — гордые, как башни.

А чем гордиться?

                  Городами,
сожравшими все сухожилья?
Карданным валом?
                    Коротаньем
в полупубличных общежитьях?

Домашней ярью?

                  Будто ярость —
для авторучек труд почетный.
Живем,
        двуличные, как Янус,
а боль гудит —
во все печенки.

Мы сладко ластимся к маститым

и у тисков слесарных пляшем.
Днем
      хохоча оптимистично,
мы ночью
тихо-тихо плачем.

Мы плачем горько и забавно,

биясь о стенку белым лбом.
Судьбу —
          любыми бы судьбами —
добыть!
        На поприще любом!

Попроще поприща колбасниц!

Своло́чь все звоны, все лучи!

Мы, одинокие, как башни,

Гордимся, сволочи,
                    молчим.

4 «Чем кичишься?..»

Чем кичишься?
Что податлив?
Не бодаюсь?
Как резина?
Что любой мятеж подавлен
будет с помощью мизинца
твоего?
Что согнут вдвое?
Что расплющен?
Бит, как числа?
Что тобой владею в доле
с кем-то пятым?
Чем кичишься?

Телефонная наседка

в обиходном оперенье.
Тело форума — на сене!
Справочник для поперечных!

Да прости мою незрячесть,

неразборчивость, неточность,

ты, ходячая невзрачность,
нечто
изо всех ничтожеств!

Будет!

Ни звонков,
ни права,
даже права на конверт!
______

Телефон-то что! — исправен.

И открыток нет и нет.

5 «И все озера красные…»

И все озера красные,
и все тропинки синие.
Три сосенки — три грации,
что три казанских сироты.

А мы с тобой

              за пунктами
совсем не населенными,
а мы с тобой
              запутались
в трех соснах.
              Посередке.

А солнце так расщедрилось —

сверкает, как на выставке.
А нет
      и нет решения:
что выбрать нам?
                  как выбраться?

Я знаю: будет радостно,

дожди пойдут, как конница,

замашут вербы рациями
белыми.
        Какое там!

Уже давно проверено:

при самом теплом зареве,
при самом ярком ветре мы
запутаемся заново!

Пушкинские горы

1. В Михайловское на лыжах

Лязг зеленого металла
хвойности в низинах,
мимолетность,
               моментальность
звезд — снежинок.

Солнце!

        И морозный зной.
Пни, пеньки — нелепо.
Белизной,
          голубизной —
низменности, небо!

Очертанья черных крыш

древесны, подробны.
Выползают из-под лыж
мамонты — сугробы.

Солнце!

        И кристальность!
                          Ушки
озими.
      Лыжня — длинна-
длинным…
Так начинался Пушкин.
Так.

     Начинался.
                  Для меня.

2. Аллея Керн

— Когда и кем,

когда и кем

название «аллея Керн»?

Попросвещать! Еще!

                      Насчет

чего бы?

          Сам не свой,

красноречив и краснощек

экскурсовод.

Прискорбно, будто сам погиб,

лепечет про дуэль,

какой подметки сапоги,

чем запивал, что ел,

какой обложки первый том,

количественность ласк,

пятьюжды восстановлен дом,

а флигель няни — раз…

Когда и кем,

когда и кем

название «аллея Керн»?

Вещественны заплаты лип,

цементность на руке.

Был Пушкин, дом, аллея

                          и

мгновенье —

              но не Керн!