Стихотворения

<А. Г. Х о м у т о в о й>. – Анна Григорьевна Хомутова (1784–1856) – двоюродная сестра и друг молодости известного поэта Ивана Ивановича Козлова. Жизнь разлучила их, и свиделись они лишь в 1838 году, когда слепой Козлов лежал, разбитый параличом. Встреча с Хомутовой вдохновила его на стихотворение «К другу весны моей после долгой, долгой разлуки».

С Козловым часто встречались родственники Лермонтова Столыпины, жившие в 1838 году в Петербурге. Сохранились свидетельства, что с ним был знаком и сам Лермонтов, а в доме своего полкового командира М. Г. Хомутова встречался с сестрой Козлова – Анной Григорьевной, которая показала ему однажды стихи Козлова. «Он попросил позволения взять их с собой и на другой день возвратил их со своими стихами на имя Хомутовой» (Русский архив. 1886. № 2).

Д у м а. – Связь этого программного стихотворения с «Думами» и «Гражданином» Рылеева несомненна. Лермонтов выступил с ним на страницах «Отечественных записок» (1839. № 2). Передовые люди 1830—1840-х годов увидели в «Думе» выражение собственных мыслей и чувств и приводили нередко лермонтовские строки в своих письмах и дневниках. «Эти стихи писаны кровью; они вышли из глубины оскорбленного духа, – писал Белинский, – это вопль, это стон человека, для которого отсутствие внутренней жизни есть зло, в тысячу раз ужаснейшее физической смерти!.. И кто же из людей нового поколения не найдет в нем разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней и не откликнется на него своим воплем, своим стоном?..»

П о э т («Отделкой золотой блистает мой кинжал…»). – Лермонтов, вслед за декабристами и Пушкиным, трактует поэта как непременного участника политической борьбы. Он сравнивает слово поэта с кинжалом и с вечевым колоколом – символами свободы, а в последней строфе искусно сводит воедино образ поэта и образ кинжала. «Вот оно, – восхищался Белинский, – то бурное одушевление, та трепещущая, изнемогающая от полноты своей страсть…»

К а з а ч ь я к о л ы б е л ь н а я п е с н я. – Сохранилось предание, будто Лермонтов написал стихотворение в станице Червленой, на Тереке. Молодая красавица казачка напевала песню над колыбелью сына своей сестры. И казак, переносивший в комнату вещи поэта, рассказывал потом, что Лермонтов присел тут же к столу, набросал на клочке бумажки «Казачью колыбельную песню», а потом прочел ее вслух, чтобы узнать его мнение.

Белинский восторженно отзывался об этом стихотворении: «Все, что есть святого, беззаветного в любви матери, – писал он, – весь трепет, вся нега, вся страсть, вся бесконечность кроткой нежности, безграничность бескорыстной преданности, какою дышит любовь матери, – все это воспроизведено поэтом во всей полноте».

«Р е б е н к а м и л о г о р о ж д е н ь е…». – Написано при известии о рождении сына у Алексея Александровича Лопухина – друга университетской поры.

Н е в е р ь с е б е. – Эпиграф заимствован из «Пролога» к сборнику «Ямбы» французского поэта Огюста Барбье. По мысли Лермонтова, страсти и страдания поэта – не тема поэзии, если сам он не откликается на злободневные вопросы современности. Стихотворение направлено против тех, кто профанирует высокое и вдохновенное искусство холодной риторикой, избитой формой выражения, неестественностью, позой.

Т р и п а л ь м ы. – «Стихотворение Лермонтова чудесно, божественно, – писал Белинский Краевскому. – Боже мой! Какой роскошный талант! Право, в нем таится что-то великое…» Анализируя достоинства этого стихотворения, критик отмечал, что «пластицизм и рельефность форм и яркий блеск восточных красок сливают в этой пьесе поэзию с живописью: это картина Брюллова, смотря на которую хочешь еще и осязать ее…».

«Жаль этих прекрасных пальм, не правда ли? – писал Чернышевский. – Но что ж, ведь не век было расти и цвести им, – не ныне, так завтра, не завтра, так через год, умерли бы они, – ведь уж и листья их начинали вянуть: смерти не избежит никто. Так не лучше ли умереть для пользы людей, нежели бесполезно? Не надобно ли, жалея о прекрасных пальмах, с тем вместе признать, что смерть их была лучшею, прекраснейшею минутою всей их жизни, потому что они умерли для спасения людей от холода и хищных зверей?.. Когда хорошенько подумаешь обо всем этом, невольно скажешь: хороша жизнь, но самое лучшее счастье – не пожалеть, если надобно, и самой жизни своей для блага людей!» (Звенья. 1950. Т. 8. С. 540–541).

Фарис – всадник, витязь.

М о л и т в а («В минуту жизни трудную…»). – По словам А. О. Смирновой-Россет, Лермонтов написал «Молитву» для Марии Алексеевны Щербатовой.