На могиле твоей, ох родная моя,Напролет всю ту ночку проплакала я.И вот нынче в потемках опять,Как в избе улеглись и на небе звездаЗагорелась, бегом я бежала сюда,Чтоб меня не могли удержать.Здесь, родная, частенько я вижусь с тобой,И отсюда теперь (пусть приходят за мной!)Ни за что не пойду… Для чего?Я лежу в колыбельке… Так сладко над нейЧей-то голос поет, что и сам соловейНе напомнит мне звуков его.И родная так тихо ласкает меня…Раз заснула она среди белого дня…И чужие стояли кругом, —На меня с сожаленьем смотрели они,А когда меня к ней на руках поднесли,Я рыдала, не зная о чем.И одели ее, и сюда привезли.И запели протяжно и глухо дьячки:«Со святыми ее упокой!»Я прижалась от страха… Не смела взглянуть…И зарыли в могилу ее… И на грудьПоложили ей камень большой.И потом воротились… С тех пор веселейУж никто не певал над постелью моей, —Одинокой осталася я.А что после, не помню… Нет, помню: в избеЖил какой-то старик… Горевал о тебе,Да бивал понапрасну меня.Но потом и его уж не стало… ТогдаЯ сироткой бездомной была названа, —Я живу у чужих на беду:И ругают меня, и в осенние дни,Как на печках лежат и толкуют они,За гусями я в поле иду.Ох, родная! Могила твоя холодна…Но людского участья теплее она —Здесь могу я свободно дышать,Здесь не люди стоят, а деревья одни,И с усмешкою злой не смеются они,Как начну о тебе тосковать.Сиротою не будут гнушаться, как те,Нет! Они будто стонут в ночной темноте…Всё кругом будто плачет со мной:И так пасмурно туча на небе висит,И так жалобно ветер листами шумитДа поет мне про песни родной.1 октября 1855