Стихотворения 1918-1925 годов

По бледным пажитям, ища уединений,
Блуждаю, робко озирая мир.
Сменяются полдневный зной и тени,
Вечерний воздух свеж и сыр.
И всюду близ себя я тихий голос слышу,
Как флейта нежная, трепещет и поет —
То говорит со мной, живет и дышит
Душа, ушедшая вперед.
Душа: «Да, это так. Tocкa неисцелима.
Пусть от зари до поздней ты поры
Дневную пряжу ткешь неутомимо.
И это все? Где ж вечности дары?
Где радость тайная и неземная,
Что расцвела в годину темных бед?
Что ты возьмешь с собою, умирая?
Какой ты Богу дашь ответ?»
Я: «Не спрашивай меня. Меня заткала
Гycтaя паутина бытия.
Судьбы моей давно не стадо,
И мне неведомо, где я.
Но что-то здесь во тьме еще роится
И алчною тоской меня гнетет…
Что это? Грех? Он мне простится?
Скати, ушедшая вперед».
Душа: «Цветок, оторванный от корня, — вянет,
И гаснет свет, из пламени изъят.
Смотри, смотри! Все ярче и багряней
На небе стелется закат…
Уж близки сроки и блаженны встречи,
Быть может, ты права в своем пути,
Менять судьбу во власти ль человечьей?
Поможет только Он — Его проси».
И голос смолк. Как будто дух крылатый
Умчался вдаль, крылами шевеля.
Как сладостно в ночи дыханье мяты!
Как тесно слиты небо и земля!
Есть путь прямой — прямое достиженье.
Ни чьим не внемля голосам,
Из всех темниц, минуя все сомненья,
Лицом к лицу, уста к устам.

1920

Судак

ПОДВАЛЬНЫЕ

I

Нас заточили в каменный склеп.
Безжалостны судьи. Стражник свиреп.
Медленно тянутся ночи и дни,
Тревожно мигают души-огни;
То погасают, и гуще мгла,
Недвижною грудой лежат тела.
То разгорятся во мраке ночном
Один от другого жарким огнем.
Что нам темница? Слабая плоть?
Раздвинулись своды-с нами Господь…
Боже! Прекрасны люди Твоя,
Когда их отвергнет матерь-земля.

II

В этот судный день, в этот смертный час
Говорить нельзя.
Устремить в себя неотрывный глас —
Так узка стезя.
И молить, молить, затаивши дух,
Про себя и вслух,
И во сне, и въявь:
Не оставь!

В ночь на 9 января

III

Ночь ползет, ты во мраке страшный лик.
Веки тяжкие открою я на миг.
На стене темничной пляшет предо мной
Тенью черной и гигантской часовой.
Чуть мерцает в подземельи огонек.
Тело ноет, онемевши от досок.
Низки каменные своды, воздух сыр,
Как безумен, как чудесен этот мир!
Я ли здесь? И что изведать мне дано?
Новой тайны, новой веры пью вино.
Чашу темную мне страшно расплескать,
Сердце учится молиться и молчать.
Ночь струится без пощады, без конца.
Веки тяжкие ложатся на глаза.

IV