Стихотворения 1921-1941 годов

«Но тесна вдвоем…»

Но тесна вдвоем

Даже радость утр.

Оттолкнувшись лбом

И подавшись внутрь,

(Ибо странник — Дух,

И идет один),

До начальных глин

Потупляя слух —

Над источником,

Слушай-слушай, Адам,

Чт'o проточные

Жилы рек — берегам:

— Ты и путь и цель,

Ты и след и дом.

Никаких земель

Не открыть вдвоем.

В горний лагерь лбов

Ты и мост и взрыв.

(Самовластен — Бог

И меж всех ревнив).

Над источником

Слушай-слушай, Адам,

Чт'o проточные

Жилы рек — берегам:

— Берегись слуги,

Дабы в отчий дом

В гордый час трубы

Не предстать рабом.

Берегись жены,

Дабы, сбросив прах,

В голый час трубы

Не предстать в перстнях.

Над источником

Слушай-слушай, Адам,

Что проточные

Жилы рек — берегам:

— Берегись! Не строй

На родстве высот.

(Ибо крепче — той

В нашем сердце — тот).

Говорю, не льстись

На орла, — скорбит

Об упавшем ввысь

По сей день — Давид!

Над источником

Слушай-слушай, Адам,

Чт'o проточные

Жилы рек — берегам:

— Берегись могил:

Голодней блудниц!

Мертвый был и сгнил:

Берегись гробниц!

От вчерашних правд

В доме — смрад и хлам.

Даже самый прах

Подари ветрам!

Над источником

Слушай-слушай, Адам,

Чт'o проточные

Жилы рек — берегам:

— Берегись…

8 августа 1922

«Леты подводный свет…»

Леты подводный свет,

Красного сердца риф.

Застолбенел ланцет,

Певчее горло вскрыв:

Не раскаленность жёрл,

Не распаленность скверн —

Нерастворенный перл

В горечи певчих горл.

Г'oре гор'e! Граним,

Плавим и мрем — вотще.

Ибо нерастворим

В голосовом луче

Жемчуг…

Железом в хрип,

Тысячей пил и свёрл —

Неизвлеченный шип

В горечи певчих горл.

11 августа 1922

ДЕРЕВЬЯ

(Моему чешскому другу,

Анне Антоновне Тесковой)

1. «В смертных изверясь…»

В смертных изверясь,

Зачароваться не тщусь.

В старческий вереск,

В среброскользящую сушь,

— Пусть моей тени

Славу трубят трубачи! —

В вереск-потери,

В вереск-сухие ручьи.

Старческий вереск!

Голого камня нарост!

Удостоверясь

В тождестве наших сиротств,

Сняв и отринув

Клочья последней парчи —

В вереск-руины,

В вереск-сухие ручьи.

Жизнь: двоедушье

Дружб и удушье уродств.

Седью и сушью,

(Ибо вожатый — суров),

Ввысь, где рябина

Краше Давида-Царя!

В вереск-седины,

В вереск-сухие моря.

5 сентября 1922

2. «Когда обидой — опилась…»

Когда обидой — опилась

Душа разгневанная,

Когда семижды зареклась

Сражаться с демонами —

Не с теми, ливнями огней

В бездну нисхлестнутыми:

С земными низостями дней.

С людскими косностями —

Деревья! К вам иду! Спастись

От рева рыночного!

Вашими вымахами ввысь

Как сердце выдышано!

Дуб богоборческий! В бои

Всем корнем шествующий!

Ивы-провидицы мои!

Березы-девственницы!

Вяз — яростный Авессалом,

На пытке вздыбленная

Сосна — ты, уст моих псалом:

Горечь рябиновая…

К вам! В живоплещущую ртуть

Листвы — пусть рушащейся!

Впервые руки распахнуть!

Забросить рукописи!

Зеленых отсветов рои…

Как в руки — плещущие…

Простоволосые мои,

Мои трепещущие!

8 сентября 1922

3. «Купальщицами, в легкий круг…»

Купальщицами, в легкий круг

Сбитыми, стаей

Нимф-охранительниц — и вдруг,

Гривы взметая

В закинутости лбов и рук,

— Свиток развитый! —

В пляске кончающейся вдруг

Взмахом защиты —

Длинную руку на бедро…

Вытянув выю…

Березовое серебро,

Ручьи живые!

9 сентября 1922

4. «Други! Братственный сонм…»

Други! Братственный сонм!

Вы, чьим взмахом сметен

След обиды земной.

Лес! — Элизиум мой!

В громком таборе дружб

Собутыльница душ

Кончу, трезвость избрав,

День — в тишайшем из братств.

Ах, с топочущих стогн

В легкий жертвенный огнь

Рощ! В великий покой

Мхов! В струение хвой…

Древа вещая весть!

Лес, вещающий: Есть

Здесь, над сбродом кривизн —

Совершенная жизнь:

Где ни рабств, ни уродств,

Там, где всё во весь рост,

Там, где правда видней:

По ту сторону дней…

17 сентября 1922

5. «Беглецы? — Вестовые…»

Беглецы? — Вестовые?

Отзовись, коль живые!

Чернецы верховые,

В чащах Бога узрев?

Сколько мчащих сандалий!

Сколько пышущих зданий!

Сколько гончих и ланей —

В убеганье дерев!

Лес! Ты нынче — наездник!

То, что люди болезнью

Называют: последней

Судорогою древес —

Это — в платье просторном

Отрок, нектаром вскормлен.

Это — сразу и с корнем

Ввысь сорвавшийся лес!

Нет, иное: не хлопья —

В сухолистом потопе!

Вижу: опрометь копий,

Слышу: рокот кровей!

И в разверстой хламиде

Пролетая — кто видел?! —

То Саул за Давидом:

Смуглой смертью своей!

3 октября 1922

6. «Не краской, не кистью…»

Не краской, не кистью!

Свет — царство его, ибо сед.

Ложь — красные листья:

Здесь свет, попирающий цвет.

Цвет, попранный светом.

Свет — цвету пятою на грудь.

Не в этом, не в этом

ли: тайна, и сила и суть

Осеннего леса?

Над тихою заводью дней

Как будто завеса

Рванулась — и грозно за ней…

Как будто бы сына

Провидишь сквозь ризу разлук —

Слова: Палестина

Встают, и Элизиум вдруг…

Струенье… Сквоженье…

Сквозь трепетов мелкую вязь —

Свет, смерти блаженнее

И — обрывается связь.

* * *

Осенняя седость.

Ты, Гётевский апофеоз!

Здесь многое спелось,

А больше еще — расплелось.

Так светят седины:

Так древние главы семьи —

Последнего сына,

Последнейшего из семи —

В последние двери —

Простертым свечением рук…

(Я краске не верю!

Здесь пурпур — последний из слуг!)

…Уже и не светом: