Стихотворения

Все пустыни друг другу от века родны,
Но Аравия, Сирия, Гоби —
Это лишь затиханье сахарской волны,
В сатанинской воспрянувшей злобе.

Плещет Красное море, Персидский залив,

И глубоки снега на Памире,
Но ее океана песчаный разлив
До зеленой доходит Сибири.

Ни в дремучих лесах, ни в просторе морей —

Ты в одной лишь пустыне на свете
Не захочешь людей и не встретишь людей,
А полюбишь лишь солнце да ветер.

Солнце клонит лицо с голубой вышины,

И лицо это девственно юно,
И, как струи пролитого солнца, ровны
Золотые песчаные дюны.

Всюду башни, дворцы из порфировых скал,

Вкруг фонтаны и пальмы на страже,
Это солнце на глади воздушных зеркал
Пишет кистью лучистой миражи.

Живописец небесный вечерней порой

У подножия скал и растений
На песке, как на гладкой доске золотой,
Расстилает лиловые тени.

И, небесный певец, лишь подаст оно знак,

Прозвучат гармоничные звоны —
Это лопнет налитый огнем известняк
И рассыплется пылью червленой.

Блещут скалы, темнеют под ними внизу

Древних рек каменистые ложа.
На покрытое волнами море в грозу,
Ты промолвишь, Сахара похожа.

Но вглядись: эта вечная слава песка —

Только горнего отсвет пожара.
С небесами, где легкие спят облака,
Бродят радуги, схожа Сахара.

Буйный ветер в пустыне второй властелин.

Вот он мчится порывами, точно
Средь высоких холмов и широких долин
Дорогой иноходец восточный.

И звенит и поет, поднимаясь, песок,

Он узнал своего господина,
Воздух меркнет, становится солнца зрачок
Как гранатовая сердцевина.

И, чудовищных пальм вековые стволы,

Вихри пыли взметнулись и пухнут,
Выгибаясь, качаясь, проходят средь мглы.
Тайно веришь – вовеки не рухнут.

Так и будут бродить до скончанья веков,

Каждый час все грозней и грознее,
Головой пропадая среди облаков,
Эти страшные серые змеи.

Но мгновенье… отстанет и дрогнет одна

И осядет песчаная груда,
Это значит – в пути спотыкнулась она
О ревущего в страхе верблюда.

И когда на проясневшей глади равнин

Все полягут, как новые горы,
В Средиземное море уходит хамсин
Кровь дурманить и сеять раздоры.

И стоит караван, и его проводник

Всюду посохом шарит в тревоге.
Где-то около плещет знакомый родник,
Но к нему он не знает дороги.

А в оазисе слышится ржанье коня

И под пальмами веянье нарда,
Хоть редки острова в океане огня,
Точно пятна на шкуре гепарда.

Но здесь часто звучит оглушительный вой,

Блещут копья и веют бурнусы.
Туарегов, что западной правят страной,
На востоке не любят тиббусы.

И пока они бьются за пальмовый лес,

За верблюда иль взоры рабыни,
Их родную Тибести, Мурзук, Гадамес
Заметают пески из пустыни.

Потому что пустынные ветры горды

И не знают преград своеволью,
Рушат стены, сады засыпают, пруды
Отравляют белеющей солью.

И, быть может, немного осталось веков,

Как на мир наш, зеленый и старый,
Дико ринутся хищные стаи песков
Из пылающей юной Сахары.

Средиземное море засыпят они,

И Париж, и Москву, и Афины,
И мы будем в небесные верить огни,
На верблюдах своих бедуины.

И когда наконец корабли марсиан

У земного окажутся шара,
То увидят сплошной золотой океан
И дадут ему имя: Сахара.