Стихотворения

В октябре 1838 г. он писал Жуковскому: «Есть ужасные годины в существовании человеческом… пережить все, чем мы жили – жили в продолжение целых двенадцати лет… Что обыкновеннее этой судьбы – и что ужаснее? Все пережить и все-таки жить… Есть слова, которые мы всю нашу жизнь употребляем, не понимая… и вдруг поймем… и в одном слове, как в провале, как в пропасти, все обрушится». Это одно из немногих писем Тютчева, написанных по-русски (обычно письма он писал на французском языке). Понадобился родной язык, чтобы передать боль постигшей его утраты. Позднее слова из этого письма перейдут в стихотворение о смерти уже другой женщины: «О Господи!.. и это пережить… / И сердце на клочки не разорвалось…» («Весь день она лежала в забытьи…», 1864). А пока он на десять лет почти вовсе перестанет писать стихи (с 1839 по 1848 г. – меньше десятка стихотворений), и одно из первых после длительного перерыва будет посвящено памяти первой жены:

Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный, —
Как ночью на небе звезда…

(«Еще томлюсь тоской желаний…», 1848)

Жуковский же, встретившись с Тютчевым вскоре после получения процитированного письма, записал в своем дневнике с недоумением: «Он горюет о жене, которая умерла мученическою смертью, а говорят, что он влюблен в Минхене». Это тоже была правда. Уже в марте 1839 г. Тютчев получил разрешение на брак с Эрнестиной Дёрнберг. Однако, не имея возможности венчаться с нею в Италии, он просил еще и об отпуске и, так и не получив его, самовольно оставил посольство и на несколько месяцев уехал в Швейцарию, где в июле 1839 г. они венчались по двум обрядам – православному и (что требовалось для детей Эрнестины от первого мужа) католическому. От этого второго брака Тютчева также родились дети – дочь Мария (в замужестве Бирилева, 1840–1872) и сыновья Дмитрий (1841–1870) и Иван (1846–1909).

В результате своего проступка Тютчев в том же году был снят с должности секретаря посольства в Турине, попросил об отставке и вернулся в Мюнхен. В 1841 г. он был официально уволен со службы и в наказание за новые самовольные отлучки лишен придворного звания камергера. До 1844 г. он еще жил в Мюнхене, но, тяготясь своим неопределенным положением, все-таки принял решение вернуться на родину. «Хоть я и не привык жить в России, – писал он родителям, – но думаю, что невозможно быть более привязанным к своей стране, нежели я, более постоянно озабоченным тем, что до нее относится. И я заранее радуюсь тому, что снова окажусь там».

3

В конце сентября 1844 г. Тютчев с семьей вернулся в Россию и через полгода, в марте 1845 г., был вновь зачислен на службу в Министерство иностранных дел. Этому предшествовала публикация в 1844 г. написанной Тютчевым по-французски политической статьи «Россия и Германия»[4], в которой император Николай I, по его словам, «нашел свои мысли». В высшем петербургском обществе Тютчев был принят с восторгом как знаток европейской политики и блестящий острослов. Когда, по обыкновению

рассеянный и погруженный в себя, он появлялся в свете и начинал говорить, присутствующие старались не пропустить очередного афоризма. Князь П.А. Вяземский, главный соперник Тютчева в светском острословии, близко сошедшийся с ним в эти годы, говорил, что из его высказываний следовало бы составить «Тютчевиану» – и вышла бы «прелестная, свежая, живая современная антология» (спустя полвека после смерти поэта, в 1922 г., сборник с таким названием действительно составит и издаст Г.И. Чулков). Это были, однако, в основном не легкие шутки, а саркастические или гневные замечания на злобу дня – чаще всего о тупости российского правительства и кознях западных держав. Всякая сиюминутная мелочь в его словах обретала значительность исторического предзнаменования, причем отточенность тютчевских формулировок поражала не меньше, чем парадоксальность и смелость его суждений.

Дело было не только в живости ума поэта и дипломата, но и в том, что у него к этому времени сложилась стройная система взглядов на историю и политику. К концу 1840-х гг. он даже отчасти изложил ее письменно – в оставшемся незавершенным трактате «Россия и Запад». Как отдельные главы в него должны были войти изданные на французском языке статьи Тютчева – «Россия и Германия» (уже упоминавшаяся), «Россия и Революция» (1849) и «Папство и римский вопрос» (1850). В общих чертах свою систему он изложил и в особой докладной записке, поданной им Николаю I в июне 1845 г. (впрочем, никто эту записку и не подумал рассматривать как руководство к действию).