Стихотворения

День суда и воздаянья
в прах повергнет мирозданье.
То — Сибиллы предвещанье.

Что за трепет в души снидет

в час, как Судия приидет,
все рассудит, все увидит.

Пробужденный трубным звоном,

бросит мир свой гроб со стоном
и, дрожа, падет пред троном.

Смерть сама оцепенеет,

Тварь, восставши, онемеет.
Кто ответ держать посмеет?

В вещей хартии Вселенной

снова узрит мир смятенный
каждый миг запечатленный.

Судия воссядет в славе,

все, что в тайне, станет въяве,
всем воздать Он будет вправе.

Что реку в тот час у трона?

В ком найду себе патрона?
Лишь безгрешным оборона!

Царь, меня в тот день проклятий

сопричти к блаженных рати,
о источник благодати!

О, не я ли безрассудный

влек Тебя стезею трудной?
Не покинь раба в День Судный!

Ты за наше искупленье

шел на крест и посрамленье!
Этим мукам нет забвенья.

Я молю, тоской объятый,

Судия и Царь, раба Ты
отпусти до дня расплаты!

О, Господь и Царь верховный!

Возрыдал я, столь греховный,
рдеет кровью лик виновный.

Ты, Марию оправдавший,

на кресте злодею внявший,
укрепи мой дух отпавший!

Эти крики дерзновенны,

Ты же, благостный, смиренный,
вырви дух мой из геенны!

Да от козлищ отойду я,

да средь агнцев обрету я
жребий, ставши одесную!

Низвергая осужденных,

острым пламенем зажженных,
дай мне быть среди блаженных!

Приими мой дух истлевший,

изболевший, оскудевший,
в час последний оробевший!

Слезным День тот Судный станет,

как из праха вновь воспрянет
человек, но в час отмщенья,

Боже, дай ему прощенье,

Иисус и Царь благой,
вечный дай ему покой!

Аминь!

Часть II

E cantero di quel secondo regno,

dove I'umano spirto si purga

e di salire al del diventa degno.

Dante, La Divina Commedia, Purgatorio (canio 1, 4–6)[3]

Ангел преддверия

Я черных душ вожатый бледный,
я пастырь душ, лишенных крыл,
я, призрак смутный и бесследный,
лишь двери Рая им раскрыл.

Здесь душ блаженных вереница

течет, как звезды, предо мной,
и падших душ, укрывших лица,
стеня, влечется хмурый строй.

Моя стезя одна и та же

от дня творенья до Суда,
за веком век, за стражей стража,
но я бессменен навсегда.

Я — путь к блаженствам, но неведом

моим очам Господен Град,
и душ стада за мною следом
нисходят в мой незримый Ад.

Я никогда не поднимаю

всегда спокойного чела,
и с мглой Преддверия сливаю
два серые мои крыла.

Я тенью гор столетья мерю,

как тенью солнечных часов,
не вопрошая, внемлю зов,
все зная, ничему не верю!

Мне высь полета незнакома;

мне посох дан взамен меча,
я им стучу у двери дома,
и гаснет робкая свеча.

Ночные стигматы