Стихотворения

Чистилища вечерняя прохлада
в твоих тенях суровых разлита,
но сочетают окна все цвета
нетленного Христова вертограда.

И белый луч, от Голубя зажжен,

сквозь все лучи и отблески цветные,
как прежде в сердце бедное Марии,
Архангелом в твой сумрак низведен.

Его крыло белей и чище снега

померкло здесь пред Розою небес,
и перед Тем. Кто Альфа и Омега,
возносится столпов воздушный лес.

В страну, где нет печали, воздыханья,

уводит непорочная тропа,
и у органа молит подаянья
погибших душ поникшая толпа.

Флорентийский собор (Maria del Lilia)

У ног твоих беснуются авто,
толпа ревет: «Satan il destruttore!»
Но ты молчишь, в твоем угрюмом взоре
века не изменилося ничто.

В тебе душа титана Бриарея,

пред Агнцем кротко падшего во прах,
среди врагов заложником старея,
ты задремал по грудь в иных мирах.

Разубранный снаружи прихотливо

таишься ты, не тратя лишних слов,
но яростны твоих колоколов
немолчные приливы и отливы.

Все предали, но свято ты хранишь

синайских громов отчие раскаты,
Архангела-гонца глагол крылатый,
видений райских пламенную тишь…

Уж шесть веков, как в нас померкла вера,

блюди же правду дантовых терцин,
на куполе — сверженье Люцифера,
и над распятьем черный балдахин.

Томва Di S. Domenico

О Доминик, мертва твоя гробница,
не слышен лай твоих святых собак;
здесь складки мертвые, бесчувственные лица,
здесь золото и мрамор, сон и мрак.

В холодной мгле безумная Мария,

как трепетная раненая лань,
рвет на груди одежды голубые
и на Отца, стеня, подъемлет длань.

У ног ее окровавленный муж

простерт, вкусив покой давно желанный,
и давит сердце вздох благоуханный
цветов увядших и бескрылых душ.

В Ассизи

I.

Здесь он бродил, рыдая о Христе,
здесь бродит он и ныне невидимкой;
вокруг холмы, увлажненные дымкой,
и деревянный крест на высоте.

Здесь повстречался первый с ним прохожий,

здесь с ним обнялся первый ученик.
здесь он внимал впервые голос Божий
и в небе крест пылающий возник.

Железный змей, безумием влекомый,

вдали бежал со свистом на закат,
и стало так все радостно-знакомо,
все сердцу говорило тайно: «Брат!»

Здесь даже тот, кому чужда земля,

кто отвергал объятия природы,
благословит и ласковые всходы
и склоны гор на мирные поля.

О Божий Град! То не ограда ль Рая

возносится на раменах холма?
Не дети ли и Ангелы, играя,
из кубиков сложили те дома?

И как же здесь не верить Доброй Вести

и не принять земную нищету?
О, только здесь не молкнет гимн Невесте
и Роза обручается Кресту.

Прими ж нас всех равно, Христова нива!

К тебе равно сошлися в должный срок
от стран полудня кроткая олива
и от земель славянских василек!

II.