Стихотворения

Я помню, вняв простым словам монаха,
я пред Тобою пал, сожжен стыдом,
я пал как раб, как рыцарь стал из праха,
а надо мной вознесся Кельнский Дом,
лучи играли в окнах голубые,
был месяц май, Твой месяц был, Мария!

XXIII.

И не напрасны были эти слезы,
все эти взоры, брошенные вспять,
мольбы и славословия в честь Розы
и девственных созвучий благодать:
Ave Maria, stabat dolorosa,
columna ignis, stella, sancta rosa.

XXIV.

Родные всюду проступили знаки,
стал смутен гул, как от жужжанья пчел,
забылось все, и тихо в полумраке
мне дивный сон на сердце снизошел,—
и все, что прежде, некогда случилось,
передо мною вдруг разоблачилось.

Песнь первая

Tu es regis speciosi

mater honestissima,

odor nardi preciosi

rosa suavissima.

Sequentia de BMV.

I.

Два рыцаря, два друга и два брата
к Святой Земле выходят на заре,
идут в вечернем золоте заката
и в утреннем холодном серебре,—
покинув край родной, гостеприимный,
уходят вдаль, поют святые гимны.

II.

Незлобивы, доверчивы, как дети,
они бредут чрез долы и леса,
им чудится — идет меж ними Третий,
и внятны им повсюду голоса,
а в трудный миг, когда весь мир — загадка,
им кажет путь железная перчатка.

III.

Им верится, что лебедь Парсифаля
готов над ними взмыть своим крылом,
заводят речь о рыцаре Грааля,
в безмолвьи строгом шествуют потом,
и там, в лесу, где прыгают олени,
склоняются с молитвой на колени.

IV.

Невыразимо сладостны те миги,
в них меж землей и небом грани нет!
Видал ли ты порой в старинной книге
двух рыцарей недвижный силуэт,
в порыве несказанного обета,
в предчувствии последнего ответа?

V.

Лишь красный крест — двух братьев упованье,
и вот поют согласные уста
о сладости венца и бичеванья
и о небесных радостях креста:
«Да обовьет чело нам пламя терний!
Да станем кроткой жертвою вечерней!»

VI.

Они поют о радости и неге,
не знающей подобья на земле,
о Розе, расцветающей на снеге,
и о Звезде, не меркнущей во мгле;
восстало все, дремавшее доселе:
«O sancta rosa, stella, lumen coeli!»

VII.

И каждый лист им вторит сладко «Ave!»
и верит сердце — в мире нет греха,
небесный свод горит в закатной славе,
и песнь его торжественно тиха,
и верится — весь мир лишь песнь святая,
и хочется весь мир обнять, рыдая.

VIII.

Уж облака — без пастыря барашки —
одели мглою золото-руно,
чуть вторит эхо щебетанью пташки,
напев родной, знакомый им давно;
то песнь разлуки тихой: вот пропела,
чирикнула, еще… и улетела!

IX.

Так целый день до самого заката
они поют, блуждая и молясь,
но глубь лесная сумраком объята,
нисходит к ним с небес вечерний час.
И вот… кругом шушуканье, шептанье,
и шорохи, и вкруг ветвей качанье;

Х.