Стихотворения

Среди песков на камне гробовом,
как мумия, она простерлась строго,
окутана непостижимым сном;

в ногах Луна являла образ рога;

ее прищуренный, кошачий взор,
вперяясь ввысь, где звездная дорога

ведет за грань вселенной, был остер,

и глас ее, как лай, гремел сурово:
«Я в книге звезд прочла твой приговор;

умри во мне, и стану жить я снова,

бессмертный зверь и смертная жена,
тебе вручаю каменное слово;

я — мать пустыни, мне сестра — Луна,

кусок скалы, что ожил дивно лая,
я дух, кому грудь женщины дана,

беги меня, — твой мозг сгорит, пылая,

но тайну тайн не разрешит вовек,
дробя мне грудь, мои уста кусая,

пока сама тебе. о человек,

я не отдамся глыбой косно-серой,
чтоб звезды уклонили строгий бег.

чтоб были вдруг расторгнуты все меры!

Приди ко мне и оживи меня,
я тайна тайн, я сущность и химера.

К твоим устам из плоти и огня

я вдруг приближу каменные губы,
рыча, как зверь, как женщина, стеня,

я грудь твою сожму, вонзая зубы;

отдайся мне на гробовой плите,
и примешь сам ты облик сфинкса грубый!..»

Замолкла; взор кошачий в темноте

прожег мой взор, и вдруг душа ослепла.
Когда же день зажегся в высоте,
очнулся я, распавшись грудой пепла.

Женщина с веером (Картина Пикассо)

Свершен обряд заупокойный,
и трижды проклята она,
она торжественно-спокойна,
она во всем себе верна!

Весь чин суровый отреченья

она прослушала без слез,
хоть утолить ее мученья
не властны Роза и Христос…

Да! трижды тихо и упорно

ты вызов неба приняла,
и встала, кинув конус черный,
как женщина и башня зла.

Тебе твое паденье свято,

желанна лишь твоя стезя;
ты, если пала, без возврата,
и, если отдалась, то вся.

Одно: в аду или на небе?

Одно: альков или клобук?
Верховный или низший жребий?
Последний или первый круг?

Одно: весь грех иль подвиг целый?

вся Истина или вся Ложь?
Ты не пылаешь Розой Белой,
Ты Черной Розою цветешь.

Меж звезд, звездою б ты сияла,

но здесь, где изменяют сны,
ты, вечно-женственная, стала
наложницею Сатаны.

И вот, как черные ступени,

сердца влекущие в жерло,
геометрические тени
упали на твое чело.

Вот почему твой взор не может

нам в душу вечно не смотреть,
хоть этот веер не поможет
в тот час, как будем все гореть.

Глаза и губы ты сомкнула,

потупила тигриный взгляд,
но, если б на закат взглянула,
остановился бы закат.

И если б, сфинкса лаской муча,

его коснулась ты рукой,
как кошка, жмурясь и мяуча,
он вдруг пополз бы за тобой.

Великий инквизитор