Стихотворения

Увенчанный меркнущим светом,
Построенный Будущим храм,
Знакомый безумным поэтам
Да их огнекрылым мечтам,
К тебе обращаюсь с приветом,
Тебе вдохновенье отдам.

За будничным серым покровом

Пылает и пышет заря,
И в свете пурпурно-багровом,
Невиданным блеском горя,
Согретый несказанным словом,
Рисуется образ Царя.

Рисуется лик Властелина,

Который на Землю грядет,
Которого наша равнина,
Не зная, не веруя, – ждет,
Который деяние Сына
И «Семя Жены» разотрет!

Мне видятся наши потомки

И пламя последней борьбы,
И возглас Антихриста громкий,
И возглас бесстрастной Судьбы,
Планеты восставшей обломки
И – звон возвещенной трубы…

За будничным серым покровом

Я чую немеркнущий свет,
Согретый несказанным словом
Царя неродившихся бед, –
И к этим явлениям новым
Я свой обращаю привет!

17 марта 1906 Москва

* * *

Ах, все мы несчастны, и наги, и нищи,
И северный ветер Сурового Рока
Заносит к счастливым печали в жилище,
И каждое сердце живет одиноко.

Рожденные бедной черницей-Землею,

Мы небом от века до века забыты,
Приходим, уходим бесцельной тропою,
И флером Загадки все миги повиты.

Сейчас вот сижу я в тюрьме, за стенами,

А там-то за ними ужели свобода?
Ужели там нет пелены пред глазами?
И разве раздвинут там край небосвода?!

О глупые люди, о жалкие тюрьмы!

Навек нам дарованы Роком законы,
Не знаем покоя, забвенья и бурь мы,
В предвечной тюрьме мы бескрылые стоны!

11 апреля 1906 Орел, тюрьма, камера №81

Сумерки в тюрьме

Толпа обласканных закатов облаков,
Задумавшись вверху, повисла над тюрьмою,
Плывет издалека напев колоколов,
Ракита шелестит апрельскою листвою.

И сумерки идут. Вино вечерних грез

Они с собой несут и льют мне в грудь больную,
Тревога умерла, уснул в душе вопрос,
Я больше не в тюрьме, я трепет крыльев чую.

Они меня несут в надзвездный, тихий мир

Далеко от людей и грязных душных камер,
От мира, где все – тлен, где каждый нищ и сир,
Где Воскресенья звон давно затих и замер.

И слышу снова я напевы звучных струн,

И вновь звенит кругом поток жемчужных песен,
Он то едва журчит, то хлещет, как бурун,
Немолчно говоря, что мир дневной мне тесен!

И все ясней, явней сплетенный Грезой сон,

То жгучий, то больной, то детски-тихий, кроткий, –
И призрачна тюрьма, цепей холодный звон
И лунным серебром облитые решетки.

15 апреля 1906 Орел, тюрьма, камера №81

Вере Сергеевне Алексиной