Читаем Стихотворения полностью

Держись подальше от меня —На расстоянии огня,Того, что в руки не дается,А так, в печурке тесной бьется.Он жрет поленья и смолу.Он точно прикипел к стволу,Ты думал — елки? Револьвера.Иная стать. Другая мера.Взводи же спусковой курок,Из дула извлекай урок,Что ни скажи — одна брехня.Да ты не слушаешь меня!

«Приладить лоскуток на пяльцы…»

Приладить лоскуток на пяльцы.Иголку к нитке приковать.Глядеть сквозь слезы иль сквозь пальцыНа неприступную кровать.Бывало, девки вышивали,И пели, и лучину жгли.Слезу скупую вышибалиИ щедрую, когда могли.Не все ль равно, каким сюжетомСудьбы открылось полотно,Ведь ухо режущим куплетомИли другим каким предметомОно, увы, повреждено.

«Время летит вперед…»

Ф. Ч.

Время летит вперед.Путается и врет.Всякое обещает,Если его припрет.В камерной тишинеТенькает на стене,Циферками помечает,Сколько осталось мне.Будет тебе юлить,Воду на мельницу лить,Мутная это водичка,Кто ж ее станет пить.Лучшее ждет впереди.Стрелочку переведи.Переступи порожек.Поле — перекати.

«Он приходил навеселе…»

Он приходил навеселе,Седьмой водой на киселеПокачиваясь, Христа ради.Открытый взгляд — а не войдешь.Да он, видать, и так хорош,При полном, так сказать, параде.При свете звезд оно видней,Что на миру всего красней —На добром молодце рубахаИль эта странная на вид,Что под деревьями сидит,С косою узкою деваха.При свете том о том молчок.В темницу заточен зрачок,Чтоб невзначай не расколоться.Проснулся филин — дева спит,Тьма-тьмущая в глазах стоитНа самой глубине колодца.

«То не черная птица влетела…»

То не черная птица влетелаВ обагренное солнцем окно.Лето красное, мне не смешно,Я тебя откровенно пропела.Надо мною склонилась крапива,Ей вослед изогнулся репей:Нашу чашу до капли испей,Каплей в море останься красиво…Я останусь, хоть гиблое дело,Хоть вердикт откровенно суров,Хоть из басни не выбросить слов,Хоть из башни не вышвырнуть тело.

«Выброшу Вас из головы…»

Выброшу Вас из головыПрямо в траву.Чтоб из травы видели Вы,Что я живу.Что я храню даже с лихвойВаш пьедестал,Чтоб Вас однажды кузнечик лихойНе обскакал.Да не коснется Вас впопыхахЗлая ступня.Чтобы всегда в Ваших рукахВидеть меня.

«Что это я, о чем…»

Я. Петренко

Что это я, о чем?Прошлого не вернуть.Не заманить калачом,Булавками не пристегнуть.Что это ты вообщеДелишь здесь пополам?Не из папье-машеЭтот халам-балам.Тот, кто был с детства глуп,В голову не берет,Как это хула-хупДелает оборот.Замкнут порочный круг,Спрятан надежно ключ,Здравствуй, мой старый друг,Выходи из-за туч.

Быков Дмитрий. Новые баллады

ТРЕТЬЯ

Перейти на страницу:

Все книги серии журнал "Новый мир" №7. 2012

Рассказы
Рассказы

Валерий Буланников. Традиция старинного русского рассказа в сегодняшнем ее изводе — рассказ про душевное (и — духовное) смятение, пережитое насельниками современного небольшого монастыря («Скрепка»); и рассказ про сына, навещающего мать в доме для престарелых, доме достаточно специфическом, в котором матери вроде как хорошо, и ей, действительно, там комфортно; а также про то, от чего, на самом деле, умирают старики («ПНИ»).Виталий Сероклинов. Рассказы про грань между «нормой» и патологией в жизни человека и жизни социума — про пожилого астронома, человеческая естественность поведения которого вызывает агрессию общества; про заботу матери о дочке, о попытках ее приучить девочку, а потом и молодую женщину к правильной, гарантирующей успех и счастье жизни; про человека, нашедшего для себя точку жизненной опоры вне этой жизни и т. д.Виталий Щигельский. «Далеко не каждому дано высшее право постичь себя. Часто человек проживает жизнь не собой, а случайной комбинацией персонифицированных понятий и штампов. Каждый раз, перечитывая некролог какого-нибудь общественно полезного Ивана Ивановича и не находя в нем ничего, кроме постного набора общепринятых слов, задаешься справедливым вопросом: а был ли Иван Иваныч? Ну а если и был, то зачем, по какому поводу появлялся?Впрочем, среди принимаемого за жизнь суетливого, шумного и бессмысленного маскарада иногда попадаются люди, вдумчиво и упрямо заточенные не наружу, а внутрь. В коллективных социальных системах их обычно считают больными, а больные принимают их за посланцев. Если кому-то вдруг захочется ляпнуть, что истина лежит где-то посередине, то этот кто-то явно не ведает ни середины, ни истины…Одним из таких посланцев был Эдуард Эдуардович Пивчиков…»Евгений Шкловский. Четыре новых рассказа в жанре психологической новеллы, который разрабатывает в нашей прозе Шкловский, предложивший свой вариант сочетания жесткого, вполне «реалистического» психологического рисунка с гротеском, ориентирующим в его текстах сугубо бытовое на — бытийное. Рассказ про человека, подсознательно стремящегося занять как можно меньше пространства в окружающем его мире («Зеркало»); рассказ про человека, лишенного способностей и как будто самой воли жить, но который, тем не менее, делает усилие собрать себя заново с помощью самого процесса записывания своей жизни — «Сейчас уже редко рукой пишут, больше по Интернету, sms всякие, несколько словечек — и все. По клавишам тюк-тюк. А тут не клавиши. Тут рукой непременно надо, рукой и сердцем. Непременно сердцем!» («Мы пишем»); и другие рассказы.

Валерий Станиславович Буланников , Валерий Станиславович Буланников , Виталий Владимирович Щигельский , Виталий Николаевич Сероклинов , Виталий Николаевич Сероклинов , Евгений Александрович Шкловский , Евгений Александрович Шкловский

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Кто оплачет ворона?
Кто оплачет ворона?

Про историю России в Средней Азии и про Азию как часть жизнь России. Вступление: «В начале мая 1997 года я провел несколько дней в штабе мотострелковой бригады Министерства обороны республики Таджикистан», «совсем рядом, буквально за парой горных хребтов, моджахеды Ахмад-шаха Масуда сдерживали вооруженные отряды талибов, рвущихся к границам Таджикистана. Талибы хотели перенести афганскую войну на территорию бывшего Советского Союза, который в свое время — и совсем недавно — капитально в ней проучаствовал на их собственной территории. В самом Таджикистане война (жестокая, беспощадная, кровопролитная, но оставшаяся почти неведомой миру) только-только утихла», «комбриг расстроенно вздохнул и пробормотал, как будто недоумевая: — Вот занесло-то, ядрена копоть! И куда, спрашивается, лезли?!».Основное содержание очерка составляет рассказ о том, как и когда собственно «занесло» русских в Азию. Финальные фразы: «Триста лет назад Бекович-Черкасский возглавил экспедицию русских первопроходцев в Хиву. Триста лет — легендарный срок жизни ворона. Если бы речь шла о какой-нибудь суетливой бестолковой птахе вроде воробья, ничего не стоило бы брякнуть: сдох воробей. Но ворон! — ворон может только почить. Ворон почил. Конец эпохи свершился».

Андрей Германович Волос

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное

Похожие книги