Стихотворения и поэмы

Вновь невредимо прочны власти могучей врата,

И глубоко на дне, где колышет траву вода,

Лежит, в смолу янтаря вмурован, каждый пират,

Лежит, в смолу янтаря вмурован, каждый пират…»

После молвила девушка птице с мольбой:

«Соловей, помнишь день возвращенья домой?

Доброй вести посланник, пернатый гонец,

Ты летел с острых пиков в далёкий дворец.

По звенящей тропе за тобою вдогон

Нас помчал всемогущий и грозный Дракон

В город, который гордый божок

Огоньками цветными зажёг.

Там, в реках пурпурных, сверкали рыбы

Жемчугом, золотом и серебром.

Там, в реках весёлых, играли джонки

Жемчугом, золотом и серебром,

И в заводях рек соцветия лилий

Манили золотом и серебром,

И колокольчики звякали тонко

в саду городском…

Минуя лаковый свод

Государственных черных ворот,

Добрый правитель Чанъ

С возлюбленной шёл вперёд.

Шествовал рядом пенный Дракон,

Сиял перламутром его венец;

И, ореолом зари коронован, их вёл за собой певец.

Воины и мудрецы внимали летящему гимну,

Над золотым побережьем звенела песня твоя

В столице священной Хань,

в городе дивных павлинов,

В столице священной Хань, в городе Соловья,

В городе Соловья…».

А затем, серые крылья подняв, опустив,

Защебетал Соловей смутно-знакомый мотив,

Стараясь напевом странным всё объяснить,

И песня долго лилась, будто из кокона нить,

Взывая напрасно в тумане густом

К тому, кто согнулся над утюгом:

«Я позабыл

Драконов твоих,

Великих и добрых в славных делах.

Ворота дворца – пыль столетий седых…

Припоминаю –

В далёких веках

Сердца героев не ведали страх.

Вольные волки жили в лесах.

Овцы щипали траву на лугах.

Птицы гнездились на деревах,

В миндальных, тутовых, хвойных ветвях…

Жизнь пробегает, и радость проходит.

Человек, словно факел, прогорает золой…

Только и помню: за годом следует год,

Май и июнь сменяются тусклой зимой,

Мёртвый декабрь, и снова весны черёд.

Кто разорвёт видений дурман?

Жизнь – это ткацкий станок, плетущий обман…

Но я помню… я помню, –

В призрачно-переплетённых,

Тенистых рощах зелёных,

Лица влюблённых

Клонились друг к другу,

Слова пылали у губ.

В сердце моём отзывался эхом

Их раскалённый гул.

“Любимая!.. О любимый!..” –

Они повторяли друг другу

И, кажется, говорили, что миновала беда…

И, кажется, говорили,

что мир наступил навсегда…

Одно только помню:

Весна пришла насовсем…

Весна пришла насовсем…» –

Китайский пропел Соловей.

THE CONGO

(A Study of the Negro Race)

I. THEIR BASIC SAVAGERY

Fat black bucks in a wine-barrel room,

Barrel-house kings, with feet unstable,

Sagged and reeled and pounded on the table,

A deep rolling bass.

Pounded on the table,

Beat an empty barrel with the handle of a broom,

Hard as they were able,

Boom, boom, BOOM,

With a silk umbrella and the handle of a broom,

Boomlay, boomlay, boomlay, BOOM.

THEN I had religion, THEN I had a vision.

I could not turn from their revel in derision.

THEN I SAW THE CONGO, CREEPING THROUGH THE BLACK,

More deliberate. Solemnly chanted.

CUTTING THROUGH THE FOREST WITH A GOLDEN TRACK.

Then along that riverbank

A thousand miles

Tattooed cannibals danced in files;

Then I heard the boom of the blood-lust song

And a thigh-bone beating on a tin-pan gong.

A rapidly piling climax of speed & racket.

And "BLOOD" screamed the whistles and the fifes of the warriors,

"BLOOD" screamed the skull-faced, lean witch-doctors,

"Whirl ye the deadly voo-doo rattle,

Harry the uplands,

Steal all the cattle,

Rattle-rattle, rattle-rattle,

Bing.

Boomlay, boomlay, boomlay, BOOM,"

A roaring, epic, rag-time tune

With a philosophic pause.

From the mouth of the Congo

To the Mountains of the Moon.

Death is an Elephant,

Torch-eyed and horrible,

Shrilly and with a heavily accented metre.

Foam-flanked and terrible.

BOOM, steal the pygmies,

BOOM, kill the Arabs,

BOOM, kill the white men,

HOO, HOO, HOO.

Listen to the yell of Leopold's ghost

Like the wind in the chimney.

Burning in Hell for his hand-maimed host.

Hear how the demons chuckle and yell

Cutting his hands off, down in Hell.

Listen to the creepy proclamation,

Blown through the lairs of the forest-nation,

Blown past the white-ants' hill of clay,

Blown past the marsh where the butterflies play: --

"Be careful what you do,

Or Mumbo-Jumbo, God of the Congo,

All the "O" sounds very golden. Heavy accents very heavy. Light accents very light. Last line whispered.

And all of the other

Gods of the Congo,

Mumbo-Jumbo will hoo-doo you,

Mumbo-Jumbo will hoo-doo you,

Mumbo-Jumbo will hoo-doo you."

II. THEIR IRREPRESSIBLE HIGH SPIRITS

Wild crap-shooters with a whoop and a call

Rather shrill and high.

Danced the juba in their gambling-hall

And laughed fit to kill, and shook the town,

And guyed the policemen and laughed them down

With a boomlay, boomlay, boomlay, BOOM.

THEN I SAW THE CONGO, CREEPING THROUGH THE BLACK,

Read exactly as in first section.

CUTTING THROUGH THE FOREST WITH A GOLDEN TRACK.

A negro fairyland swung into view,

Lay emphasis on the delicate ideas. Keep as light-footed as possible.

A minstrel river

Where dreams come true.

The ebony palace soared on high

Through the blossoming trees to the evening sky.

The inlaid porches and casements shone

With gold and ivory and elephant-bone.