Стихотворения и поэмы

Я стою у высоких дверей,
Я слежу за работой твоей.
Ты устал. На лице твоем пот,
Словно капелька жира, течет.
Стой! Ты рано, дружок, поднялся.
Поработай еще полчаса!

К четырем в предвечернюю мглу

Магазин задремал на углу.
В ресторане пятнадцать минут
Ты блуждал по равнине Меню, —
Там, в широкой ее полутьме,
Протекает ручей Консоме,

Там в пещере незримо живет

Молчаливая тварь — Антрекот;
Прислонившись к его голове,
Тихо дремлет салат Оливье…
Ты раздумывал долго. Потом
Ты прицелился длинным рублем.

Я стоял у дверей, недвижим,

Я следил за обедом твоим.
Этот счет за бифштекс и компот
Записал я в походный блокнот,
И швейцар, ливреей звеня,
С подозреньем взглянул на меня.

А потом, когда стало темно,

Мери Пикфорд зажгла полотно.
Ты сидел недвижимо — и вдруг
Обернулся, скрывая испуг,—
Ты услышал, как рядом с тобой
Я дожевывал хлеб с ветчиной…

Две кровати легли в полумгле,

Два ликера стоят на столе,
Пьяной женщины крашеный рот
Твои мокрые губы зовет.
Ты дрожащей рукою с нее
Осторожно снимаешь белье.

Я спокойно смотрел… Всё равно,

Ты оплатишь мне счет за вино,
И за женщину двадцать рублей
Обозначено в книжке моей…
Этот день, этот час недалек:
Ты ответишь по счету, дружок!..

Два ликера стоят на столе,

Две кровати легли в полумгле.
Молчаливо проходит луна.
Неподвижно стоит тишина.
В ней — усталость ночных сторожей,
В ней — бессонница наших ночей.

1925

41. ТОВАРИЩАМ

На Мишку прежнего стал непохож
                                                    Светлов,
И кто-то мне с упреком бросил,
Что я сменил ваш гул многоголосый
На древний сон старух и стариков.

Фронты и тыл… Мы вместе до сих пор уж.

Бредем в строю по выжженной траве.
И неизвестно нам, что каждый человек
Наполовину — вор, наполовину — сторож.

Мы все стоим на пограничьях рас

И стережем нашествие былого,
Но захотелось мне, как в детстве, снова
Разбить стекло и что-нибудь украсть.

Затосковала грудь и снова захотела

Вздохнуть разок прошедшим ветерком.
И, чтоб никто не мог прокрасться в дом,
Я голову свою повесил над замком
И щель заткнул своим высоким телом.

И пусть тоска еще сидит в груди.

Она умолкнет, седенькая крошка:
Пусть я ногою делаю подножки
Другой ноге, идущей впереди, —

Я подружу свои враждующие ноги

И расскажу, кому бы ни пришлось,
Что, если не сбиваться вкось,
Будет трудно идти
                             По прямой дороге.

1925

42. «Вон там, в скучающих полях…»