Стихотворения и поэмы

Печатали Полонскую неохотно, стихи часто возвращали — или «не актуально», или, если актуально, то «не годится» (скажем, она рассердилась на Антокольского за его несправедливые, как ей показалось, стихи об А. П. Керн и ответила на них своими; в другой раз, прочитав «Бабий яр» Евтушенко и желая поддержать молодого поэта, наивно послала стишок в «Новый мир»…). Она к этому уже привыкла, и писала, никак не сообразуясь с политической актуальностью, — свободно, не утруждая себя заботами о «трудоустройстве» текстов. Писала, как и следует: о том, что было интересно ей самой, что ее занимало и мучило. Если бы это могли прочесть тогдашние читатели, они не остались бы равнодушными — потому что стихи эти трогают, тревожат и сегодня (а тогдашние редакторы, как правило безошибочно, выбирали для печати не лучшее, да еще, случалось, уродовали текст).

Раздумывая над прожитым, Полонская старалась остаться оптимистом:

А жизнь идет. Ей — ни добра, ни зла…
Мы даже с нею не были в разладе.
И все же — я недаром прожила:
На дне останусь тоненькой тетради.

(«Кто ты, читатель? Век, могучий шквал…»)

Этой строфой заканчивалась ее последняя прижизненная книга — «Избранное» 1966 года.

Прочитав ее, Виктор Шкловский откликнулся письмом:

«Дорогая Лиза.

Получил Вашу синюю книжечку.

И верный Пятница — Лирическая муза

В изгнании не покидает нас.

Спасибо за память.

Голос у Чуковского не могучий. Он сладкопевец.

Гумилев упомянут прямо и путно. Где Серапионы? [91]

Биография Ваша очень хорошая, но причесана на прямой пробор с фиксатуаром.

Вы очень талантливый поэт…» [92]

Потом пришло письмо от Корнея Чуковского. Прочитав «Избранное», он написал, что долго болел, а потом действовал запрет врачей на чтение:

«Этим объясняется мое дикое хамство: я не поблагодарил Вас за Вашу милую книгу и за лестное для меня предисловие к ней [93]. Книжку я всю прочитал. Сейчас ее нет у меня под рукой. Некоторые стихотворения были известны мне и прежде, но некоторые я прочитал впервые. Из них запомнилось; “Свидетели великих потрясений”, “Своевременные мысли”, “Анне Ахматовой”, стихотворение о крохотных школьниках [94]и конечно, “Толмач”, очень верно передающий чувства многих переводчиков… Словом: любимая, милая Елизавета Григорьевна, не сердитесь на меня за мое невольное хамство — но знайте, что я с давнего времени привык думать о Вас с дружеским чувством» [95].

Старых друзей оставалось все меньше… Внуки взрослели…

Ее последние стихи датированы 1967 годом. Он оказался тяжелым. О смерти Эренбурга ей решили не сообщать: боялись, что вести не переживет…

Елизавета Полонская болела долго и умерла 11 января 1969-го. Для написанного ею началась «другая жизнь».

Слова, которые писала я когда-то,
Внезапно возвращаются ко мне:
Они теперь, могучи и крылаты,
Звучат в невыносимой тишине.

Устами ссыльных и десятилетий

Они сегодня говорят со мной.
Я счастлива, что я жила на свете
И не напрасно прожит день земной…

(«Мои стихи»)

Стихотворения и поэмы

ЗНАМЕНЬЯ (1921)

1

«Не испытали кораблекрушенья…»

Александру Блоку

Не испытали кораблекрушенья
В морях неведомых близ Огненной Земли;
Не как искатели безумных приключений
Мы в эту жизнь внезапную вошли;

Нас не манил огонь на дальних башнях,

Не старый Рулевой ошибся у руля,
Нет, дома, в комнатах уютных и домашних,
Застигнула нас гибель корабля.

И, выхлестнуты страшною волною

В знакомые дома, среди родной страны, —
Мы одиночеству, и холоду, и зною,
И голоду на жертву отданы.

Но прадедов суровое упорство

У внуков ветреных еще цветет в крови,
И голос родовой, настойчивый и черствый,
Еще твердит упрямое — живи! —

И мы живем и, Робинзону Крузо

Подобные, — за каждый бьемся час,
И верный Пятница — Лирическая Муза
В изгнании не покидает нас.

<5 августа 1921>

Знаменья

Война