Стихотворения и поэмы

Друзья! Лирические оды
Писала я из года в год,
Но оды выпали из моды,
Мы перешли на хозрасчет.

Об этом факте не жалея,

Как Серапион и как поэт,
Я подсчитаю к юбилею
Все хозитоги за пять лет.

Начнем с Каверина. Каверин

(Одна десятая судьбы)
Десять десятых перемерил
И Хазу прочную добыл.

Сказать про Тихонова надо,

Что для поэта нет преград:
Покончил разом он с балладой
И держит курс на Арарат.

Никитин — тоже к юбилею

Идет на должной быстроте:
За ним могила Панбурлея,
Пред ним карьера в Болдрамте.

Слонимский, изживая кризис,

Машину создал Эмери
И лег меж Правдой и Ленгизом
На Николаевской, дом 3.

Иванов для Серапионов

В России сделал всё, что мог,
И Серапионовскую зону
Он расширяет на Восток.

Один лишь Зощенко теперь

Живет в обломках старой Хазы,
И юмористы СССР
Валяют под него рассказы.

Да Груздев, нерушим и светел,

Живет без классовых забот.
Так на пороге пятилетья
Мы перешли на хозрасчет!

<1 февраля 1926>

Анне Ахматовой («Я вижу город мой в рассветный ранний час…»)

Я вижу город мой в рассветный ранний час.
Брожу по площади — как берегу столетий.
Хожу и думаю, и насыщаю глаз
Холодной пышностью его великолепий.

И муза здешних мест выходит из дворца,

Я узнаю ее негнувшиеся плечи
И тонкие черты воспетого лица,
И челку до бровей, и шаг нечеловечий.

По гравию дорог, меж строгих плоскостей,

Проходит мраморной походкою летучей.
И я гляжу ей вслед, свидетельнице дней,
Под нерисованной, неповторимой тучей.

И я не смею повести с ней речь.

И долгий день проходит как мгновенье,
И жестким холодом, моих касаясь плеч,
С Невы приходит ветер вдохновенья.

<1926>

ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (1930–1967)

На полпути…

На полпути земного бытия,
Небесного же, знаем мы наверно, —
Не будет и не может быть никак,
Ты заблудился между длинных стен,
Как дети ночью, в темном коридоре.

Как дети ночью, в темном коридоре,

Ты мечешься, вслепую ищешь дверь.
Ты знаешь, дверь была, она должна найтись…
Здесь все знакомо… Вот вешалка… Вот столик…
Вот ящик для убитых… Вот овчарка…

Вот ящик для убитых… Вот овчарка,

И лапами на грудь становится она,
Холодными, на мягкую, живую.
И леденеет грудь твоя от страха,
И колокол вдруг начинает бить…

И колокол вдруг начинает бить.

Ты знаешь, — это кровь в заизвествленных венах
В последней гонке бьется в хрупких стенах,
Чтоб просочиться в нежной ткани мозга
И, наконец, лишить тебя сознанья…

И, наконец, лишить тебя сознанья,

Но яростью и бешенством охвачен —
Ты начинаешь вдруг кричать: «Я не хочу!
Я не хочу, проклятая, еще…»
И силы тела все, внезапно пробудив,
Бросаешь на борьбу с небытием!

<1929— 10 августа 1930>

«Как можно прошлое любить…»