Стихотворения и поэмы

Я хожу, хожу, не зная
и не думая, кругом.
Ничего не вспоминаю,
не горюю ни о чем!

Только где-то, на Донбассе,

над родным Донцом,
вербы, низко наклоняясь,
вспоминают об одном:

эшелоны… Месяц странный…

Тусклый лед на берегах…
Со штыком, в шинели рваной,
кто-то смуглый на часах.

И летят воспоминанья,

точно птицы над Донцом,
и казачья шапка виснет
над нахмуренным челом…

И хожу, хожу, не зная

и не думая, кругом.
Ничего не вспоминаю,
Не горюю ни о чем.

Июнь 1920 Одесса

479. «И снова день ушел в сухом трескучем зное…»

И снова день ушел в сухом трескучем зное,
как много их ушло в вечернем серебре,
а ведь они прошли село мое родное,
и содовый завод, и шахты на горе.

Я вижу мать мою. Глаза ее родные,

как звезды, светят мне в тумане голубом.
Я в следующий раз пошлю с письмом цветы ей,
пусть скажут ей они о сыне дорогом.

Пусть скажут ей они, что я — дитя Коммуны,

что я родился вновь под южною звездой,
что, из дому уйдя кривой дорогой лунной,
я солнечной приду на новый год домой.

Июнь 1920 Одесса

480. «Чеканятся шаги настойчиво и четко…»

Чеканятся шаги настойчиво и четко,
по узким улицам задумчиво иду.
Всё тот же взгляд и белые обмотки,
и думы нежные, как яблони в саду.

Играет кровь моя в лучах воспоминаний…

О дальнем городе поют мои стихи…
О дальнем выстреле и странном расставанье,
где тяжко душу жгли вокзальные звонки..

Мне кажется, что я души своей не знаю,

в ней настоящее смешалося с былым…
О, травы влажные в холодных зорях мая,
и над родным Донцом завода сладкий дым!..

И снова станция с тревожными огнями,

холодный звон минут, да ты одна со мной,
и ночь роскошная в короне звезд над нами,
да рядом эшелон на станции глухой…

Август 1920 Каменец-Подольск

481. Я ВНОВЬ В МОСКВЕ

Я вновь в Москве. А где-то Украина
в потоках крови бьется и гремит
огнем боев… И к небу динамит
мосты взметает… Слезы и руины
в полях родных… И вербы на заре
подъяли к небу голые вершины
над скорбью нив в вечернем серебре…
Там рыщет враг в усилиях бесплодных
в сердцах свободы солнце потушить,
и автоматы мстителей народных
шлют смерть ему, чтоб вновь могли мы жить.
Вот стен Кремля зубчатые вершины
и Мавзолея траурный гранит.
Шумит кровавый ветер Украины
и душу мне рыданьем пепелит…
Но верю я: замолкнут канонады
в полях Отчизны. Сломлен будет враг.
И над Берлином солнечно и радо
мы вознесем Победы алый стяг.
А ночь плывет, сомкнув над миром вежды,
услышу вновь я шум родной травы.
О, сколько света, света и надежды
на затемненных улицах Москвы!

Сентябрь 1942

482. «Севера березки, розовые дали…»