Я виноват, быть может, в многом,И жил я, сам себя губя,Но по разборе жестко-строгомЕщё могу сказать и я,Что, как и прежде, так и ныне,Не менее, чем кто-нибудь,Остался верен я святыне,Которой век дышала грудь.И, несмотря на скорбь и скуку,На дне осевшую от лет,Ты беззапятнанной мне рукуВ час расставанья дашь вослед.И дашь в твоей душе, как прежде,Мне тот же мирный уголок,Где каждой мысли и надеждеВсегда приют найти я мог.Но если, вняв мольбе суровой,Ты отказался от меня,Тогда прости, мой Каин новый,И позабудь скорей меня.