Стихотворения и поэмы

Дождь и холод! А ты все сидишь на скале,
Посмотри на себя — ты босая!
Что на море глядишь? В этой пасмурной мгле
Не видать, словно ночью, родная!
Шла домой бы, ей-богу!

"О! я знаю, зачем я сижу на скале;

Что за нужда, что сыро и скверно,
А его различить я сумею во мгле,
Он сегодня вернётся, наверно.
В бурю ловля чудесна!

Он когда уезжал, ветер страшно свистал,

Чайка серая с криком летала;
Он мне руку пожал и, смеяся, сказал:
"Ты не бойся знакомого шквала,
В бурю ловля чудесна!"

Отвязал он и лодку и парус поднял,

Чайка серая с криком летала;
Издалёка ещё он платком мне махал,
Буря лодку свирепо качала…
В бурю ловля чудесна!

Ветер парус его на клочки изорвал,

Чайка серая с криком летала;
И поднялся такой нескончаемый вал,
Что я лодку за ним не видала.
В бурю ловля чудесна!

Я поутру, и днем, и в полночь на скале;

Что за нужда, что сыро и скверно,
А его различить я сумею во мгле,
Он сегодня вернётся, наверно.
В бурю ловля чудесна!"

1857 — 1858

НАПУТСТВИЕ

Научите немудрых
Забудь уныния язык!
Хочу — помимо произвола,
Чтоб ты благоговеть привык
Перед святынею глагола.
Мне надо, чтобы с уст твоих,
Непразднословных и нелживых,
Звучал поток речей живых,
Как разум ясных и правдивых.
Отбрось рабов обычных школ
И книжника и фарисея:
Пред ними истины глагол
Проходит, власти не имея.
Учи того, кто не успел
С ума сойти в их жизни ложной,
Кто жаждет, искренен и смел,
Рассудка простоты несложной.
Глагол — орудие свободы,
Живая жизнь, которой днесь
И вечно движутся народы…
Проникнись этой мыслью весь!
Готов ли?.. Ну! Теперь смотри,
Ступай по городам и селам
И о грядущем говори
Животрепещущим глаголом.

<1858>

БАБУШКА

Я помню как сквозь сон — когда являлась в зале
Старуха длинная в огромной черной шали
И белом чепчике, и локонах седых,
То каждый, кто тут был, вдруг становился тих,
И дети малые, резвившиеся внучки,
Шли робко к бабушке прикладываться к ручке.
Отец их — сын её — уже почтенных лет,
Стоял в смирении, как будто на ответ
За шалость позван был и знал, что он виновен
И прах перед судьей, а вовсе с ним не ровен!
А хитрая жена и бойкая сестра,
Потупясь, как рабы средь царского двора,
Украдкой лишь могли язвить друг друга взглядом,
Пропитанным насквозь лукаво-желчным ядом.
Старуха свысока их с головы до ног
Оглядывала всех, и взор её был строг…
И так и чуялось: умри она, старуха,
Все завтра ж врозь пойдут, и дом замолкнет глухо.
Да это и сама, чай, ведала она,
И оттого была жестка и холодна,
И строгий взор её был полон сожаленья,
Пожалуй, что любви, а более презренья.

1858 (?)

По краям дороги...