Стихотворения и поэмы

Слышу звук цепей спадающих.
Звук цепей неволи древней!
Не гремела никогда еще
Правда над землей так гневно.

Слышу я — и в восхищении
Грудь живой надеждой дышит
Вешний гром освобождения
И в родной стране услышать.

(«Слышу звук цепей спадающих.»)

Это стихотворение писал двадцатитрехлетний Илья Чавчавадзе. Он мечтал поехать в Италию, вступить в войска Гарибальди и сражаться за справедливое дело освобождения итальянского народа. Молодой поэт глубоко сожалел, что эта его благородная мечта оказалась неосуществимой. В своей газете «Иверия» Илья Чавчавадзе с большим сочувствием освещал борьбу ирландского народа против английских поработителей, освободительную борьбу народов Балканского полуострова, предсказывал светлое будущее великих народов Китая и Индии. Как будто сегодня написаны замечательные слова Ильи Чавчавадзе, изобличающие поджигателей войны из лагеря империалистических стран Запада: «Куда ни поглядишь, отряды формируются за отрядами. Изо всех сил увеличиваются войска, изготовляют оружие, пушки и порох и вместе с тем клянутся, что, кроме мира, они ни о чем не помышляют. Трудно представить себе, какие огромные средства выкачиваются из кармана народов и расходуются во имя этого вооруженного мира».[7]

Выдающийся поэт и прозаик, Илья Чавчавадзе одновременно был основоположником грузинской литературной критики, крупнейшим публицистом своего времени. Его статьи по истории и социологии, по экономическим проблемам, о народном просвещении, по вопросам языкознания, этнографии, фольклора характеризуются глубокой эрудицией, большой принципиальностью, боевой целеустремленностью.

Наступление XX века Илья Чавчавадзе встретил знаменитой статьей «19-й век». Подытоживая великие достижения минувшего столетия, он самым ценным и важным из них считал то, что «девятнадцатый век объявил идеалом социального строя упразднение неравномерного распределения имущества и доходов между людьми, упразднение всякого рода классового господства и, по возможности, всякого классового различия».[8]

Вместе с тем Илья Чавчавадзе в конце прошлого века считал, что «сегодня между бедным и богатым, между сильным и слабым межа еще шире, чем она была когда-либо в прошлом. И в этом заключается вся горечь и боль, ликвидировать которые девятнадцатый век завещал будущему веку».[9]Несмотря на известные колебания от демократизма к либерализму, которыми, начиная с 80-х годов, характеризуется мировоззрение Ильи Чавчавадзе, он до конца своей жизни и деятельности оставался преданным тем социальным идеалам, поборником которых выступал еще в начале 60-х годов. Однако в эпоху зарождения и подъема пролетарского революционного движения в Грузии он не смог сохранить за собой то главенствующее место в общественной жизни, какое занимал в предшествующие десятилетия. Его социальные идеалы не были свободны от некоторых реформистских иллюзий и веры в «примирение сословий». Он не поднялся до уровня мировоззрения революционного пролетариата, теории научного социализма. Тем не менее его художественные творения способствовали революционному воспитанию народа. В годы первой русской революции он бесстрашно выступал против разгула черносотенных сил. А в 1906–1907 годах, будучи членом Государственного совета, он требовал отмены в России смертной казни и проведения широких аграрных и социальных реформ.

В исключительно богатом и разнообразном как по идейно-тематическому содержанию, так и в жанровом отношении творческом наследии Ильи Чавчавадзе первенствующее место занимают его стихотворения и поэмы. Они составляют целую эпоху в многовековой истории грузинской поэтической культуры.

Илья Чавчавадзе и Акакий Церетели явились основоположниками реалистической лирики в грузинской литературе XIX века. Они теснейшим образом связали поэзию с прогрессивными идеями своего времени, с возвышенными стремлениями народа. «Тонкий кончик пера» Ильи Чавчавадзе уподобился острию «могучего и грозного меча». Источником поэтического вдохновения писателя стала действительность современной ему Грузии.