Читаем Стихотворения и поэмы полностью

Стихотворения и поэмы

Она читает в гамаке.Она смеётся – там, в беседке.А я – на корточках, в пескеМой сад ращу: втыкаю ветки.Она снисходит, чтоб в крокетНа молотке со мной конаться…Надежды нет. Надежды нет.Мне – только восемь. Ей – тринадцать.Она в прогулку под лунойСвой зов ко взрослым повторила.И я один тащусь домой,Перескочив через перила.Она с террасы так легкоПорхнула в сумерки, как птица…Я ж допиваю молоко,Чтоб ноги мыть и спать ложиться.Куда ведет их путь? в поля?Змеится ль меж росистых трав он?..А мне – тарелка киселя

И возглас фройлен: «Шляфен, шляфен!»А попоздней, когда уйдётМешающая фройлен к чаю,В подушку спрячусь, и поймётЛишь мать в раю, как я скучаю.Трещит кузнечик на лугу,В столовой – голоса и хохот…Никто не знает, как могуЯ тосковать и как мне плохо.Всё пламенней, острей в кровиВскипает детская гордыня,И первый, жгучий плач любвиХранится в тайне, как святыня.

1936

Старый дом

Памяти Филиппа Александровича Доброва

Где бесшумны и нежны Переулки Арбата,Дух минувшего, как чародей, Воздвигнул палаты,

Что похожи на снежных Лебедей. Бузина за решёткой: Там ни троп, ни дорог нет,Словно в чарах старинного сна; Только изредка вздрогнет Тарахтящей пролёткой Тишина. Ещё помнили деды В этих мирных усадьбахХлебосольный аксаковский кров, Многолюдные свадьбы, Торжества и обеды, Шум пиров. И о взоре орлином Победителя-галла,Что прошёл здесь, в погибель ведом, Мне расскажет, бывало, Зимним вечером длинным

Старый дом. Два собачьих гиганта Тихий двор сторожили,Где цветы и трава до колен, А по комнатам жили Жизнью дум фолианты Вдоль стен. Игры в детской овеяв Ветром ширей и далейИ тревожа загадками сон, В спорах взрослых звучали Имена корифеев Всех времён. А на двери наружной, Благодушной и верной,«ДОКТОР ДОБРОВ» – гласила доска, И спокойно и мерно Жизнь текла здесь – радушна, Широка. О, отец мой – не кровью,

Доброй волею ставший!Милый Дядя, – наставник и друг! У блаженных верховий Дней начальных – питавший Детский дух! Слышу «Вечную память», Вижу свечи над гробом,Скорбный блеск озаряемых лиц, И пред часом суровым Трепеща преклоняюсь Снова ниц. В годы гроз исполинских, В страшный век буреломаКак щемит этот вкрадчивый бред: Нежность старого дома, Ласка рук материнских, Лица тех, кого нет.

1950