Стихотворения и поэмы

Леший старый ли, серый волк ли —
Все хоронятся в дебрь и глушь:
Их беседы с людьми умолкли,
Не постигнуть им новых душ,
Душ, сегодня держащих власть,
Чтобы завтра уйти иль пасть.

Но меня приняла Россия

В свое внутреннее жилье;
Чую замыслы потайные
И стремленье, и страсть ее,
И звезду, что взошла в тиши
Непрочтенной ее души.

Только этой звезде покорен,

Только этой звездой богат,
Прорастание древних зёрен
И вселенский грядущий сад
Слышу в шорохе хвойных ваий,
В вольных хорах гусиных стай,

В буйной радости непогоды,

В беззаконной ее гульбе,
И в лучистых очах народа,
И в кромешной его судьбе,
И в ребятах, кто слушать рад
В век каналов про Китеж-град.

И учусь я – сквозь гул машинный,

Говор, ругань, бескрылый смех,
Шорох бабьей возни мышиной,
Спешку графиков, гам потех —
Слушать то, что еще народ
Сам в себе не осознает.

И друзей – не чванливых, грубых,

Но таких, кто мечтой богат,
Не в правленьях ищу, не в клубах
И не в теплом уюте хат,
Но в мерцании встречных глаз,
В недомолвках случайных фраз.

1950

* * *

Другие твердят о сегодняшнем дне.
            Пусть! Пусть!
У каждого тлеет – там, в глубине —
            Таинственнейшая грусть.

Про всенародное наше Вчера,

            Про древность я говорю;
Про вечность; про эти вот вечера,
            Про эту зарю;

Про вызревающее в борозде,

            Взрыхленной плугом эпох,
Семя, подобное тихой звезде,
            Но солнечное, как бог.

Не заговорщик я, не бандит, —

            Я вестник другого дня.
А тех, кто сегодняшнему кадит, —
            Достаточно без меня.

1955

Древнее

Над рекою, в нелюдном предвечерии,
Кочевой уже потрескивал костер,
И туманы, голубые как поверия,
Поднимались с зарастающих озер.

Из-за мыса мелового, по излучине

Огибая отражающийся холм,
С зеленеющими ветками в уключине
Показался приближающийся челн.

И стремительно, и плавно, и таинственно

Чуть серел он в надвигающейся тьме,
И веслом не пошевеливал единственным
Сам Хозяин на изогнутой корме.

Борода иссиня-черная да волосы —

Богатырская лесная красота:
Лишь рубаха полотняная без пояса
Да штаны из домотканого холста.

Этим взором полесовщик и сокольничий

Мог бы хищную окидывать тайгу;
Этой силою двуперстие раскольничье
Утверждалось по скитам на берегу;

Этой вере, этой воле пламенеющей

Покоряются лесные божества,
И сквозь сумерки скользит он – власть имеющий,
Пастырь бора, его жрец, его глава.

И, подбрасывая сучья в пламя дикое,

Я той полночью молился тьме былой —
Вместе с нежитью лесной тысячеликою,
Вместе с горькою и чистою смолой.

1945—1950

* * *