Стихотворения и поэмы. Дневник

Сад еще не облетал,
только береза желтела.
«Вот уж и август настал», —
я написать захотела.

«Вот уж и август настал», —

много ль ума в этой строчке, —
мне ль разобраться? На сад
осень влияла всё строже.

И самодержец души

там, где исток звездопада,
повелевал: – Не пиши!
Августу славы не надо.

Слиткам последней жары

сыщешь эпитет не ты ли,
коль золотые шары,
видишь, и впрямь золотые.

Так моя осень текла.

Плод упадал переспелый.
Возле меня и стола
день угасал не воспетый.

В прелести действий земных

лишь тишина что-то значит.
Слишком развязно о них
бренное слово судачит.

Судя по хладу светил,

по багрецу перелеска,
Пушкин, октябрь наступил.
Сколько прохлады и блеска!

Лед поутру обметал

ночью налитые лужи.
«Вот уж и август настал», —
ах, не дописывать лучше.

Бедствую и не могу

следовать вещим капризам.
Но золотится в снегу
августа маленький призрак.

Затвердевает декабрь.

Весело при снегопаде
слышать, как вечный диктант
вдруг достигает тетради…

1973

«Бьют часы, возвестившие осень…»

Бьют часы, возвестившие осень:
тяжелее, чем в прошлом году,
ударяется яблоко оземь —
столько раз, сколько яблок в саду.

Этой музыкой, внятной и важной,

кто твердит, что часы не стоят?
Совершает поступок отважный,
но как будто бездействует сад.

Всё заметней в природе печальной

выраженье любви и родства,
словно ты – не свидетель случайный,
а виновник ее торжества.

1973

«Опять сентябрь, как тьму времён назад…»

Опять сентябрь, как тьму времён назад,
и к вечеру мужает юный холод.
Я в таинствах подозреваю сад:
всё кажется – там кто-то есть и ходит.

Мне не страшней, а только веселей,

что призраком населена округа.
Я в доброте моих осенних дней
ничьи шаги приму за поступь друга.

Мне некого спросить: а не пора ль

списать в тетрадь – с последнею росою
траву и воздух, в зримую спираль
закрученный неистовой осою.

И вот еще: вниманье чьих очей,

воспринятое некогда луною,
проделало обратный путь лучей
и на земле увиделось со мною?

Любой, чье зренье вобрала луна,

свободен с обожаньем иль укором
иных людей, иные времена
оглядывать своим посмертным взором.

Не потому ль в сиянье и красе

так мучат нас ее пустые камни?
О, знаю я, кто пристальней, чем все,
ее посеребрил двумя зрачками!

Так я сижу, подслушиваю сад,

для вечности в окне оставив щёлку.
И Пушкина неотвратимый взгляд
ночь напролет мне припекает щёку.

1973

Ночь перед выступлением