Стихотворения, не вошедшие в сборник 1829 года

Мрак распростерся везде. – И я под крылами Морфея,

Скукой вчера отягчен, усыпился и грезил.

Будто б муза ко мне на облаке алом слетела,

И благодать воцарилась в бедной хате пиита.

С благоговеньем взирал на прелестны богинины взоры,

Руку простер я возжечь фимиам, но рука онемела,

Как от волшебной главы злой Медузы сын пропасти лютой.

"Феб! – я воскликнул, – почто я последней лишаюся силы?

Что отвергаешь мои тебе приносимые жертвы?

Или назначил мне рок вовеки не быть твоим сыном?"

– "Нет! – мне сказала тогда богиня со пламенным взором, -

Ты преступаешь закон – и в неге Морфею предался.

Спишь – и твоя на стене пребывает в безмолвии лира!

Спишь – и фантазии луч остается тобой не обделан!

Встань, отряси от очей последню дремоту, и лирой

Превознеси ты тот день, который увидел рожденье,

Славой ув_е_нчанна век еще младого пиита.

Да воспоется тобою Вильгельма счастливая участь!"

Я встрепенулся, восстал и на лире гремящей Вильгельму

Песнь воспел: "О любимец пресветлого Феба, ты счастлив!

Музы лелеют тебя и лирою слух твой пленяют!

Ты не рожден быть со мною на степени равной Фортуны -

Нет! твой удел с Алцеем и Пиндаром равен пребудет,

Лирой, как древний Орфей, поколеблешь ты камни и горы!

Парки, прядите вы жизнь Вильгельмову многие лета!

Дайте, чтоб бедный пиит его славу бессмертну увидел!"

Июнь 1813

8. АПОЛОГ

Из ближнего села

В Москву на торг пространный

Душистые цветы пастушка принесла,

Поутру кои набрала

Во рощице пространной.

"Купите у меня, купите, – говорит

Угрюмой госпоже, котора там ходила:

Приятным запахом здесь роза всех дарит,

Росу вот на себе фиалка сохранила,

Она и страз светлей! -

Купите сей букет фиалок и лилей".

"Ах нет, зачем мне их, когда они увянут

И к вечеру сему лить аромат престанут".

– "Но я, сударыня, не говорила вам,

Дано что от небес бессмертие цветам".

– – Вот то о повестях моих я рассуждаю

И им бессмертия вовек не ожидаю.

1813

9. К ГОЛУБКУ

Здесь тихо все, здесь все живет в печали:

И рощица, голубчик, где ты жил,

И ручеек, где чисту воду пил -

Печальны все, что радость нам являли.

И там, где счастие мне пел,

Сидя на дереве ветвистом,

Сшиб ветр его вчера со свистом.

Лети отсель!

Лети отсель, пусть буду я томиться,

Пусть я один здесь слезы буду лить,

Нет счастья мне, могу ль на свете жить,

Беги меня, приятно ли крушиться.

И счастие с тобой имел,

Но нет, оно меня кидает.

Ужель печаль не устрашает?

Лети отсель!

Лети отсель, и, может быть, весною

Услышишь ты страдальца тихий стон,

То буду я, скажи: печален он,

Не тронься мной, пусть счастие с тобою.

Я жить сперва с тобой хотел,

Но я печаль лишь умножаю,

Ужель тебя не убеждаю?

Лети отсель!

1813

10. ЭПИГРАММА

Поэт надутый Клит

Навеки заклялся со мною говорить.

О Клит возлюбленный! смягчися, умоляю:

Я без твоих стихов бессонницей страдаю!

‹1814›

11. ХЛОЯ

Хлоя старика седого

Захотела осмеять

И шепнула: "Я драгого

Под окошком буду ждать".

Вот уж ночь; через долину,

То за холмом, то в кустах,

Хлоя видит старичину

С длинной лестницей в руках.

Тихо крадется к окошку,

Ставит лестницу – и вмиг,

Протянув сухую ножку,

К милой полетел старик.

Близок к месту дорогому,

На щеке дрожит слеза.

Хлоя зеркало седому

Прямо сунула в глаза.

И любовник спотыкнулся,

Вниз со страха соскочил,

Побежал, не оглянулся

И забыл, зачем ходил.

Хлоя поутру спросила:

"Что же, милый, не бывал?

Уж не я ль тебя просила

И не ты ли обещал?"

Зубы в зубы ударяя,

Он со страхом отвечал:

"Домовой меня, родная,

У окна перепугал…"

Хоть не рад, но должно, деды,

Вас тихонько побранить!

Взгляньте в зеркало – вы седы,

Вам ли к девушкам ходить?

‹1814›

12. К ПОЭТУ-МАТЕМАТИКУ

Скажи мне, Финиас любезный!

В какие веки неизвестны

Была Урания дружна

С поэзией голубоокой?

Скажи, не вечно ли она

Жила не с нею, одиноко,

И, в телескоп вперяя око,

Небесный измеряла свод

И звезд блестящих быстрый ход?

Какими же, мой друг! судьбами

Ты математик и поэт?

Играешь громкими струнами,

И вдруг, остановя полет,

Сидишь над грифельной доскою,

Поддерживая лоб рукою,

И пишешь с цифрами ноли,

Проводишь длинну апофему,

Доказываешь теорему,

Тупые, острые углы?

Возможно ли, чтобы девица,

Как лебедь статна, белолица,

Пленилась модником седым,

И нежною рукой своею

Его бы обнимая шею,

В любви жила счастливо с ним?

Скажи, как может восхищенье,

Души чувствительной стремленье,

Тебя с мечтами посещать?

Как пишешь громкие ты оды

И за пределами природы

Миры стремишься населять

Людьми, которы неподвластны

Ни злу, ни здешним суетам,

У них в сердцах – любови храм;

Они – все юны, все прекрасны

И улыбаются векам,

Летящим быстрою стрелою

С неумолимою косою?

В восторге говорит поэт,

Любовь Алине изъясняя:

"Небесной красотой сияя,

Ты солнца помрачаешь свет!

Твои блестящи, черны очи,

Как светлый месяц зимней ночи,

Кидают огнь из-под бровей!"

Но математик важно ей

Все опровергнет, все докажет,

Определит и солнца свет,

И действие лучей покажет

Чрез преломленье на предмет;

Но, верно, утаит, что взоры

Прелестной, райской красоты

Воспламеняют камни, горы,

И в сердце сладки льют мечты. -

Дерзнешь ли, о мой друг любезный!

Перед натурой токи слезны

Пролив, стремиться к ней душой?

На небесах твой путь опасный

Препнут и Лев, и Змей ужасный,

И лютый Тур поднимет вой!

Через линейки, микроскопы,