Стихотворения. Поэмы

Венгрия моя родная,
Ты от горя чуть живая,
Вся в слезах, сочатся раны…
Что с тобой, мой край желанный?
«Тяжело мне, боже правый!
Сжав меня рукой кровавой,
Чудище сидит на троне,
Сеет зло и беззаконье.
Жигмонд, изверг человечий,
Не дави мне так на плечи:
Подогнутся мои ноги,
И свалюсь я на пороге.
Для того ли я вручила
В черный час тебе кормило,
Чтоб меня ты, лютый дьявол,
Истерзал и обесславил!
Все, куда я взор ни кину,
В злую ввергнуто пучину,
Всюду скорбь, нужда и смуты…
Будь ты проклят, дьявол лютый!
Сыновья мои, придите,
Мать-отчизну защитите!
Где ж вы, где мои герои?
Почему вас нет со мною?»
Ой, напрасно, мать, вздыхаешь,
Сыновей зовешь, скликаешь:
Разбрелись они по свету,
Им путей обратных нету.
Лишь в лесной глуши Баконя
Иштван Конт, как зверь в загоне,
Притаился ночью длинной
С поредевшею дружиной.
Вот он, думою объятый,
Под сосной сидит мохнатой.
Все черней ночные тени,
Все сильней в душе смятенье.
И когда созрела дума,
Он друзей созвал угрюмо,
Оглядел их и сурово
Молвил им такое слово:
«Все погибло, все пропало!
Нас осталось очень мало,
Нас осталось только тридцать,
Нам победы не добиться.
Родина, господь с тобою!
Мы повержены судьбою.
Нам одно осталось ныне:
Приготовиться к кончине,
В Буду! К Жигмонду с повинной!
Кончим, други, спор с судьбиной:
Палачу сдадимся в руки,
Но спасем детей от муки».
И, потупившись в печали,
Витязи ему внимали.
Будь, что будет! В стремя ногу,
И отправились в дорогу.
Едут молча, стремя в стремя,
Ночь идет, к рассвету время,
Едут чащею дремучей
Тихо, молча, туча тучей.
Наконец в рассветном блеске
Замок вырос королевский.
В замке сумрачном старинном
Конт предстал пред властелином.
Стал он с гордой головою:
«Вот мы здесь перед тобою,
Можешь нам грозить могилой,
Но детей, детей помилуй!»
И мятежники вздохнули,
Молча сабли отстегнули,
Молча с ними попрощались,
Будто с сердцем расставались,
В кучу жалкую сложили…
«Хорошо вы нам служили,
Полежите, горемыки,
Как рабы, у ног владыки».
Образ кроткий и печальный
Родины многострадальной,
Что лежит, вздохнуть не смея,
Под пятою у злодея.
И король, довольства полный,
Оглядел отряд безмолвный,
Глаз прищурил и, помешкав,
Выдавил со злой усмешкой:
«Ну, бесстрашные герои,
Отшутились – вон из строя!
И поджали хвост, вояки,
Как побитые собаки.
Ах, скажите, уж не вы ли
Власти короля грозили?
Уж не ваши имена ли
В страх и дрожь его вгоняли?
Что ж,- добавил он надменно,-
Раз, как нищие, смиренно
Вы простерли руки к трону,-
Так и быть, я вас не трону!»
Тут у витязей во взорах
Ярость вспыхнула, как порох,
Обожгло сердца их пламя,
Мир качнулся пред глазами.
И, усы свирепо дернув,
Конт обрушил, словно жернов,
Гневом налитое слово
На властителя лихого:
«Замолчи, во имя бога!
Чести воина не трогай!
Сам ты был бы нищим, вором,
Если б не был живодером.
Нам, познавшим муки ада,
Милости твоей не надо!
Мы пришли, чтоб наши дети
Не были за нас в ответе…
Дети… Но такому зверю
И младенца я не вверю.
Кровь течет с твоей короны,
Провались ты в ад бездонный!
Если крови тебе мало,
Можешь нас казнить, пожалуй.
Только знай: к тебе, тирану,
Обращать мольбы не стану».
Речью разъярен такою,
Онемел .король… Рукою
Вдруг махнул он в диком раже,
И вошел палач со стражей.
Все готово для расправы…
«Стой!-вскричал король кровавый. -
Тем, кто станет на колени,
Обещаю я прощенье».
Он тревожно оглянулся:
Ни один не шевельнулся,
И в ответ на обещанье -
Лишь презренье и молчанье.
«Жизнь постыла? Смерти ждете?
Приступай, палач, к работе!
Пусть зароют в грязной яме
Спесь их вместе с головами!»
Вот уже лежат во прахе
Головы, скатившись с плахи,
За кровинкою кровинка
Капает на камни рынка.
И тридцатым тут по счету
Конт подходит к эшафоту.
Конт – последний луч свободы
В царстве тьмы и непогоды.
Он взошел и стал без страха,
И под ним качнулась плаха,
На врагов в священной злобе
Посмотрел он исподлобья;
Он на короля воззрился,
И король поник, склонился,
Пригвожденный гордым взором,
Словно божьим приговором.
Крикнуть бы, прервать молчанье,
Но язык прилип к гортани…
Грудь ногтями он терзает,
Губы бледные кусает.
Мастер смерти наготове…
Вдруг нагнулся Конт и крови
Зачерпнул рукой нежданно
И плеснул в лицо тирана.
И сквозь вой придворной знати
Разнеслось его проклятье:
«Ты, проливший крови реки,
Проклят, проклят будь навеки!»
Тут блеснул топор точеный,
И, как солнце с небосклона,
Конта голова скатилась…
Луч погас, и все затмилось.
Злой был Жигмонд, как собака,
Королей других, однако,
Не страшней: ведь их различье
Только в кличках да в обличье.
Слушай, мир: ты болен с детства…
Лишь одно осталось средство:
Нож возьми и вырежь сразу
Самовластия проказу!