Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Вперед устремлены глаза народа,
И в прошлые века, и на поэта.
Скажи мне, кто я, написавший это?
Начало? Бездна? Мост для перехода?
В себе найду ли силы для похода
Во имя правды и во имя света,
Чтоб истина, моим стихом согрета,
Сияла беспощадней год от года?
Я должен путь свой в завтра проложить
И во вчера. И все услышать вздохи.
Я должен «жил, живу и буду жить»
Соединить в одной моей эпохе.
И чтоб проникнуть в сущность века,
надо Рентгеновскую беспощадность взгляда.

САМОВЛЮБЛЕННОМУ ПОЭТУ

Я был бы счастлив, если бы хоть раз
За целый год доволен был собою,
Как ты доволен каждый миг и час
Своей безмерно щедрою судьбою.
Вознесся ты к бессмертным от земли,
А наш удел — в экстазе, в упоенье,
Перед тобою ползая в пыли,
Внимать божественному песнопенью.
А где откажет гений, там интриги
Утрату смогут возместить с лихвой.
Но я скажу, читавший эти книги,
Скажу, рискуя даже головой:
— Ты сам себе единственная мера,
Не свет, а вспышка магния. Химера»

ПОЭЗИЯ

Забыты все поэты! Их творенья,
Казалось бы, теперь мертвы и немы…
Но ведь и я — поэт, и я, как все мы,
Боюсь на свете одного — забвенья.
Охотно молодые поколенья
Везут на свалку старые поэмы.
Зачем им эти рифмы, строфы, темы,
Что могут доказать стихотворенья?
Нет, я не стану порицать сурово
Тех, кто искусство заживо хоронит,
Пускай себе болтают — нас не тронет
Их вопль, — они не понимают Слова.
Для тех, кому поэзии не надо,
Слова — лишь сгустки лжи и капли яда.

БЕРЛИН

Расцвеченный помадою реклам,
В ущелье улиц вечный гром грохочет,
Из труб клубится дым, который хочет
Проникнуть в бронхи, в мозг и в сердце к нам.
Нет окон в этих стенах; сквозь стекло
Проходит свет, но не проходит воздух;
А на газон в лиловых клумбах-звездах
Коричневое облако легло.
Таким ты мне предстал, когда я с юга
Сюда приехал в первый раз к тебе,
И мы сперва не поняли друг друга.
Но здесь нашел героев я, идущих
Сквозь камень и металл. И в их борьбе
Познал впервые правду дней грядущих.

ДИМИТРОВ

Вот он стоит, в борьбе неколебим,
Пред ним — окно, и на стекле гербы,
А там — весь мир под сводом голубым,
Свидетель титанической борьбы.
Трибун стоит, и стен не стало вдруг,
Открылась даль — и люди вдалеке.
И миллионы ввысь подъятых рук,
И тянутся они к его руке.
А он стоит, как партия, как класс,
Стоит на почве твердой, как гранит,
Он чувствует дыханье братских масс,
И он силен лишь тем, что с ними слит.
Народы с ним — защитники, друзья!
И пред судом стоит он как судья.

НЕВОЗМОЖНОЕ