Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

«…фрейлейн Клер, — хотел подсказать ей Золотко и добавить: — Вовсе не фрейлейн Клер, а фрейлейн Клерхен».

— Фрейлейн Клер! Фрейлейн Клер! — Фанни, словно важная дама, жеманно изогнувшись, прошлась по комнате.

— Фрейлейн Клер-хен, — тихо сказал Золотко.

Фанни стала обходить стол, чтобы подойти к нему поближе. Но стол еще разделял их. Золотко встал и как бы ненароком начал отодвигаться от нее.

— Да постой же минутку! Мне надо тебе что-то сказать! — Она уже почти схватила его, но он успел вывернуться.

— Ну-ну, такие мне еще не попадались… Ты что, женщин боишься?… Вот чучело… — Загородив ему дорогу стулом, она наконец настигла его.

— Слушай! — Она обняла его. — Я буду для тебя твоей фрейлейн… Я не испугаюсь…

— Тш! Тш! — зашикал Золотко и, приложив к Фанниным губам палец, отстранился от нее.

Внизу раздался резкий троекратный свист…

— Это тот самый… Боксер… От второго я сегодня отдыхаю… По четным дням он всегда бывает у матери…

Фанни завернула ключ от входной двери в обрывок газеты и, крикнув «лови!», швырнула его вниз, на улицу.

Когда Фанни нас познакомила, Боксер рванул ворот рубашки, словно собираясь обнажить передо мной свое нутро: на груди у него, отливая синевой, красовалась вытатуированная женская головка, похожая на Фанни.

Он плавным движением стянул светло-желтые лайковые перчатки. Ногти у него были длинные, заостренные и отполированные.

Сообщив мне, что на свете еще не перевелись дураки, которые тратят бешеные деньги на драгоценности, он извлек из жилетного кармана «приобретенное прошлой ночью» кольцо с бриллиантом и стал вертеть его под лупой.

— Секрет в том, чтобы знать источники и обладать настоящими связями.

Он явно не одобрял, что на мне костюм, за который заплачено, да и на ботинки нет смысла тратиться.

— Если у вас будет в чем-либо нужда, обратитесь попросту ко мне. Я смогу вам обеспечить все — от мужских и дамских ботинок до мотоцикла. Всегда свежий товар! Высший сорт! — кричал он, как на аукционе.

«Черт побери, — подбодрял я себя, — тебе здорово повезло, наконец-то ты попал в подходящую среду. Вот это я понимаю! Уголовный преступник с манерами светского франта. Такой молодец может сразиться с государством».

— Знаю его по Штраубингу, — припомнил Боксер, когда Фанни рассказала ему о моем отце, — как же, господин обер-прокурор… — Он осведомился о коврах в нашей квартире и о столовом серебре, точно справлялся о здоровье самого близкого друга; проявил также интерес к привычкам моих родителей, и я с полной готовностью удовлетворил его любопытство. Я заверил его далее, что в доме нет собак, а Христина глуховата, после чего он удовлетворенно кивнул и пожал мне руку, как бы выражая признательность за оказанную услугу.

Некоторое время Фанни и Куник разговаривали на непонятном мне жаргоне, речь шла о какой-то «Лотте-кирасирше» и о «Карле-верзиле».

— Сегодня у меня еще один срочный вызов, — сказал Боксер и предупредительно осведомился: — Не помешал ли я вам, господа?

— Откровенно говоря, я предпочла бы, чтобы ты заглянул ко мне в магазин завтра около полудня.

Она вынула из сумочки пятимарковую бумажку, протянула ее Боксеру вместе с ключом от парадной двери, — «занесешь по пути», и пошла провожать его.

— Мое почтение, господа. — Боксер откланялся.

— Гад! — выругалась Фанни, вернувшись в комнату. — Он еще получит у меня, он еще дождется, что я сама выдам его полиции! А ты, ах ты, Золотко ты мое, глупышка, неужели ты не мог попридержать язык? Какое ему дело до ваших ковров и вашего серебра? Ну, да ладно, пусть только он завтра заявится ко мне, гад!

Мысли Золотка упорно возвращались к гибели влюбленной четы на глубоком озере Альпзее. И пока Фанни ругала «гада», Золотко обуревали мечты о прекрасной смерти вдвоем. Смерть представлялась Золотку воссоединением всего, что при жизни томилось в разлуке.

Странно, что от всех этих разговоров о смерти я повеселел, почувствовал непривычную жизнерадостность, и Фаннино лицо тоже озарила блаженная улыбка, словно с высоты смерти перед ней открылась чудесная панорама…

— С тобой, с тобой вместе я могла бы от него избавиться… Давно, давно я любила одного человека, он был похож на тебя!..

Мы сидели рядом на краю кровати. Фанни сложила наши руки, как на молитве. Две пары рук тесно сплелись, моля о смерти… Я почувствовал себя всесильным, ведь нет власти сильнее смерти…