Стихотворения (ПСС-2)

Я прежде много плакал, и слезами

Я жег бумагу. Детский глупый сон

Прошел давно, как туча над степями;

Но пылкий дух мой не был освежен,

407

В нем родилися бури, как в пустыне,

Но скоро улеглись они, и ныне

Осталось сердцу, вместо слез, бурь тех,

Один лишь отзыв - звучный, горький смех.

Там, где весной белел поток игривый,

Лежат кремни - и блещут, но не живы!

Прилично б было мне молчать о том,

Но я привык идти против приличий

И, говоря всеобщим языком,

Не жду похвал. Поэт породы птичей,

Любовник роз, над розовым кустом

Урчит и свищет меж листов душистых.

Об чем? Какая цель тех звуков чистых?

Прошу хоть раз спросить у соловья.

Он вам ответит песнью... Так и я

Пишу, что мыслю, мыслю, что придется,

И потому мой стих так плавно льется,

68

Прошло два года. Третий год

Обрадовал супругов безнадежных:

Желанный сын, любви взаимной плод,

Предмет забот мучительных и нежных

У них родился. В доме весь народ

Был восхищен, и три дня были пьяны

Все на подбор, от кучера до няни.

А между тем печально у ворот

Всю ночь собаки выли напролет,

И, что страшнее этого, ребенок

Весь в волосах был, точно медвежонок,

Старухи говорили: это знак,

Который много счастья обещает.

И про меня сказали точно так,

А правда ль это вышло? - небо знает!

408

К тому ж полночный вой собак

И страшный шум на чердаке высоком -

Приметы злые; но не быв пророком,

Я только покачаю головой.

Гамлет сказал: "Есть тайны под луной

И для премудрых", - как же мне, поэту,

Не верить можно тайнам и Гамлету?..

Младенец рос милее с каждым днем:

Живые, глазки, белые ручонки

И русый волос, вьющийся кольцом, -

Пленяли всех знакомых; уж пеленк"

Рубашечкой сменилися на нем;

И, первые проказы начиная,

Уж он дразнил собак и попугая...

Года неслись, а Саша рос, и в пять

Добро и зло он начал понимать;

Но, верно, по врожденному влеченью,

Имел большую склонность к разрушенью,,

68

Он рос... Отец его бранил и сек

Затем, что сам был с детства часто сечен,

А слава богу вышел человек:

Не стыд семьи, не туп, не изувечен.

Понятья были низки в старый век...

Но Саша с гордой был рожден душою

И желчного сложенья, - пред судьбою,

Перед бичом язвительной молвы

Он не склонял и после головы.

Умел он помнить, кто его обидел,

И потому отца возненавидел.

69

Великий грех!.. Но чем теплее кровь,

Тем раньше зреют в сердце беспокойном

Все чувства - злоба, гордость и любовь,

409

Как дерева под небом юга знойным.

Шалун мой хмурил маленькую бровь,

Встречаясь с нежным папенькой; от взгляда

Он вздрагивал, как будто б капля яда

Лилась по жилам. Это, может быть,

Смешно, - что ж делать! - он не мог любить,

Как любят все гостиные собачки

За лакомства, побои и подачки.

Он был дитя, когда в тесовый гроб

Его родную с пеньем уложили.

Он помнил, что над нею черный поп

Читал большую книгу, что кадили,

И прочее... и что, закрыв весь лоб

Большим платком, отец стоял в молчанье.

И что когда последнее лобзанье

Ему велели матери отдать,

То стал он громко плакать и кричать,

И что отец, немного с ним поспоря,

Велел его посечь... (конечно, с горя).

Он не имел ни брата, ни сестры,

И тайных мук его никто не ведал.

До времени отвыкнув от игры,

Он жадному сомненью сердце предал

И, презрев детства милые дары,

Он начал думать, строить мир воздушный

И в нем терялся мыслию послушной.

Таков средь океана островок:

Пусть хоть прекрасен, свеж, но одинок;

Ладьи к нему с гостями не пристанут,

Цветы на нем от зноя все увянут...

72

Он был рожден под гибельной звездой,

С желаньями безбрежными, как вечность.

Они так часто спорили с душой

И отравили лучших дней беспечность.

410

Они летали над его главой,

Как царская корона; но без власти

Венец казался бременем, и страсти,

Впервые пробудись, живым огнем

Прожгли алтарь свой, не найдя кругом

Достойной жертвы, - ив пустыне света

На дружний зов не встретил он ответа,

О, если б мог он, как бесплотный дух,

В вечерний час сливаться с облаками,

Склонять к волнам кипучим жадный слух,

И долго упиваться их речами,

И обнимать их перси, как супруг!

В глуши степей дышать со всей природой

Одним дыханьем, жить ее свободой!

О, если б мог он, в молнию одет,

Одним ударом весь разрушить свет!..

(Но, к счастию для вас, читатель милый,

Он не был одарен подобной силой.)

71

Я не берусь вполне, как психолог,

Характер Саши выставить наружу

И вскрыть его, как с труфлями пирог.

Скорей судей молчаньем я принужу

К решению... Пусть суд их будет строг!

Пусть журналист всеведущий хлопочет,

Зачем тот плачет, а другой хохочет!..,

Пусть скажет он, что бесом одержим

Был Саша, - я и тут согласен с ним,

Хотя, божусь, приятель мой, повеса,

Взбесил бы иногда любого беса.

Его учитель чистый был француз,

Marquis de Tess * Педант полузабавный,

Имел он длинный нос и тонкий вкус

*Маркиз де Тесе (франц.). 411

И потому брал деньги преисправно.

Покорный раб губернских дам и муз,

Он сочинял сонеты, хоть порою

По часу бился с рифмою одною;

Но каламбуров полный лексикон,

Как талисман, носил в карманах он

И, быв уверен в дамской благодати,

Не размышлял, что кстати, что некстати.,

Его отец богатый был маркиз,

Но жертвой стал народного волненья:

На фонаре однажды он повис,

Как было в моде, вместо украшенья.

Приятель наш, парижский Адонис,

Оставив прах родителя судьбине,

Не поклонился гордой гильотине: