Стихотворения том 2 (СИ)

с её круговертями,

жужжащими фрезами,

и бытовой руганью,

раздробленной на сленги

в устах актёра Безуглова

и дворовой шлюхи с вывернутой коленкой?

Странное мироздание,

рождающее для гибели,

весь я -- непонимание –

до чего же трудно быть рыбою,

стекленеющей от избытка кислорода,

необходимого вроде!..

В точке, где лучи прошлого

сошлись,

я ворочаюсь,

цепляясь за жизнь

или проталкивая её

в конкретное небытиё,

отвратительное по сути:

для чего временнОй карман мне,

где сто тысяч прожитых суток

вдруг останутся без нирваны

Жизни???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Температурить

и молча кутаться в клетчатый плед

иносказаний,

плыть в океане,

создавшем бред

из насыщенной потом ткани,

не ограничивать память

и насекать фрески

на пляшущих оригами

выдуманной стамеской.

В буйном мире пересекающихся фантазий

каждый живущий

ценен,

никто никого не сглазил,

не напрягались вены,

и камень,

вложенный за пазуху

собственными руками,

вытерт заранее насухо,

но он пропитался снова

цветом багряным, а вернее, багровым.

Это пройдёт,

расшибись

39 и 9 в корень!

Жизнь,

она не просителем у ворот,

а участником общего хора,

вот сейчас заглотну,

как наживку, облатку-таблетку,

и настрою струну,

чтоб извлечь из горячечной клетки

ирреальность текущих минут…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Грохнул взрыв...

Летящий голубь

Кувыркнулся и пропал,

Вмиг его переборол и

Поглотил горячий шквал.

И меня задело крепко,

Отжевало часть ноги...

Эх, ты, жизнь моя, сурепка,

Полонившая мозги!

Помощь скорая, карета,

У хирурга нож в руке,

Медсестра стоит с пинцетом,

Как Снегурка на пеньке.

Зашивают что-то, пилят,

Ночь за окнами черна,

Он – очкастый старый филин,

Раскрасавица она...

Это так, не основное,

Главное – я жив опять,

Можно в ногу со страною

Дальше в светлое шагать.

А вот голубь...

Голубь сгинул,

Так сказать, ему труба,

Гексоген в автомашине –

Это не коту щелбан.

Громыхнуло – свету мало!

Уместился мир в горшок,

И нога, какая жалость,

Сократилась на вершок.

Остальное всё прекрасно,

Даже клюквенный финал –

Фээсбэшник с рожей красной

Террориста не поймал.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как всегда, я пестую сомненья,

Сдерживая ироничный смех:

Есть ли у кого предназначенье

Быть светилом, светочем для всех?

Не ответит мне ни затаённый,

Ни с раскрытым сердцем человек,

Значит, я напрасно впал в бессонность,

Совершая мысленный забег.

По себе судить – пустое дело,

По знакомым – тоже ни в дугу...

Неужели так осиротела

Светочами Гея на бегу?

Два тысячелетия Христовых,

Порожденье тьмы, а не чудес,

И звенит копытом, не подковой,

Сатана, Исчадье, Мракобес.

Осыпая перья в чернозёмы,

Души павших улетают ввысь...

До чего же это мне знакомо,

До чего ты равнодушна, Жизнь!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Устаканился стакан

В котловане блюдца,

Заторчал, как истукан,

Не желает гнуться;

Очень тонкое стекло

С мелкою насечкой,

От него идёт тепло,

Как от русской печки.

Ради томных синих глаз

Подливал цикуту

Мне в него дружок не раз…

Это было круто!

А потом лилось вино

Пряною струёю…

Это было так давно –

Не достать рукою.

Пир, чума и снова пир,

Гамлет и Отелло,

Скоморох, актёр, жуир,

Одуванчик прелый,

Подстаканник-серебро,

Сахарок вприкуску,

Жизнь опять даёт "добро",

Матерясь по-русски.

Значит, так тому и быть,

Заключаем сделку,

Не отринешь от судьбы

Ни щепотки, Белкин!

Азиатский чёрный чай

Завари покруче,

Горечь это не печаль,

Господин поручик…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Человеку нужно много:

Не пылящую дорогу,

Безмятежные колёса,

Наводящие вопросы,

Неба синь и моря гладь,

И товарищей подстать.

Вот, и мне того желалось –

Чтоб не мучила усталость,

Чтоб не заслонял мне лИца

Чей-то бицепс или трицепс

И не вешали плакат

Мне на лоб: дегенерат.

Ясно дело, я не гений,

Не герой, пугаюсь тени;

На кресте судьбы распятый,

Игнорирую дебаты,

И глотаю по жаре

Пива терпкое амбре.

А ещё люблю к девице

Деловито подкатиться,

С непредвзятым восхищеньем

Сделать ей рацпредложенье:

Трали-вали, лю-лю-лю,

Можно, я Вас отлюблю?

Много этого?

Да, много,

Хоть и выглядит убого

Для вселенских измерений...

Ну да мне до фени-бени,

Что там Вечность обо мне

Мыслит в синей глубине!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Спешат некрещёные к мнимому раю,

Я тоже за ними бесцельно хромаю,

А в спину визгливо вопит Сатана:

Спеши, не спеши, рая нет ни хрена!

Ну, нет и не надо!

Вторично не выжить

Среди обязательных трутней и выжиг,

Скопцов, олигархов и прочих людей,

Привыкших грести под себя без затей!

Я космос косматил и хлев конопатил,

Отдал самобранку как лишнюю скатерть,

И даже построил ковёр-самолёт,

Но это в заслуги мои не войдёт!

Кому это нужно при снежном рассвете,

Уже приспособленном к жизни йети --

Когда вымирает народ и страна,

Медаль мне на пузо зачем?

На хрена?

Крещёные «зеленью» или рублями

Вздымают навстречу мне знамя с орлами,

А я продолжаю хромать в НИКУДА,

Ведь рай невозможен у нас, господа!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Дрожит огонь в бескрайности ночи,

В кармане дремлет искренняя фига,

В Чудском снуют откормленные сиги

И улетают к западу грачи.

Октябрь шагнул в мирскую суету,

Он не готовит розвальни для гонок,

Затмило архаичность силиконом

И кутюрье не молятся холсту.

Заваривая супчик с топором,

Мы ожидаем праведности вечной

Не от гарнира с кашей типа гречки,

А от пророков с истинным добром...

Что будет дальше?

Не простой вопрос,

Мне на него не суждено ответить,