Стиховорения и драмы

Итак, настал сей день победы, славы, мщенья;
Итак, свершилися мечты воображенья,
Предчувствия души, сны юности златой;
Желанья пылкие исполнены судьбой!
От северных морей, покрытых вечно льдами,
До средиземных волн, возлюбленных богами,
Тех мест, где небеса, лазурь морских зыбей,
Скалы, леса, поля — все мило для очей, —
Во всех уже странах давно цвели народы,
Законов под щитом, под сению свободы.
Лишь Греция одна стонала под ярмом.
Столетья протекли: объяты тяжким сном,
В ней слава, мужество, геройский дух молчали,
И, мнилося, они навеки чужды стали
Своей стране родной, стране великих дел, —
Стране, где некогда свободы гимн гремел
В долинах, на холмах, в ущельях гор глубоких
И с кровью в жилах тек источник чувств высоких.

Пришлец с Алтайских гор, сын дебрей и степей,

Обременил ее бесславием цепей.
Тиранства алчного ненасытимый гений
Разрушил чудеса минувших поколений,
И злато и труды голодной нищеты,
И сила юности, и прелесть красоты —
Все было добычей владык иноплеменных, —
Но небо тронулось мольбами угнетенных,
И Греция, свой сон сотрясши вековой,
Возникла, как гигант, могущею главой.

О други! как мой дух пылает бранной славой,

Я сердцем и душой среди войны кровавой,
Свирепых варваров непримиримый враг,
Я мыслью с греками, сражаюсь в их рядах...
Так! все великое в Элладу призывает!
Эллада! О друзья, сей звук напоминает
Душе, забывшейся средь суетных страстей,
О добродетели, о славе древних дней,
О всем, что с детских лет наш пылкий дух пленяло
И жар высоких чувств в груди воспламенял.
Там, там любимец муз, слепец всезрящий, пел,
Там бурный Демосфен, как сам Зевес, гремел;
И Леонида тень, расторгши плен могилы,
Еще средь вас живет, священны Фермопилы!
Где жили сильные, досель их видим след:
В Элладе каждый холм есть памятник побед.
О прежних подвигах в ней тихий лес вздыхает,
И перелетный ветр всечасно повторяет
Героев и певцов бессмертны имена:
В ней славой прежних лет природа вся полна;
Восторг еще живет среди уединенья,
И каждый ручеек — источник вдохновенья.

Так, я пойду, друзья, пойду в кровавый бой

За счастие страны, по сердцу мне родной,
И, новый Леонид Эллады возрожденной,
Я гряну как Перун! — Прелестный, сладкий сон!
Но никогда, увы, не совершится он!
И вы велите мне, как в светлы дни забавы,
Воспеть свирепу брань, деянья громкой славы, —
Вотще: одной мечтой душа моя полна.
Сошлись на землю ночь и мрак и тишина,
И сон, несчастных друг, глаза мои смыкает;

Заря ли ранняя к заботам пробуждает,

Иль полдень пламенный горит на небесах, —
Одно мой внемлет слух, одно в моих очах:
Лишь стоны, смерть и кровь, ужасный вид сраженья
И гибель эллинов средь праведного мщенья.

Нет, нет, лишь тот певец, кто музам в дар несет

Беспечный пылкий дух, свободный от забот.
О дщери юные суровой Мнемозины!
Дубравы мирные и мирные долины,
Спокойствие полей, ручья пустынный глас
И сердце без страстей — одни пленяют вас.

И мне ли петь, друзья, с душою угнетненной.

Но ты с младенчества от Феба вдохновенный,
Ты верный жрец его, весны певец младой,
Стремись к бессмертию; пой, юный Томсон, пой!
Пой, Дмитрий! твой венец — зеленый лавр с оливой;
Любимец сельских муз и друг мечты игривой,
С душой безоблачной, беспечен как дитя,
Дни юности златой проходишь ты шутя;
Воспой же времена, круговращенье года,
Тебя зовет Парнас, тебя внушит природа!
Но друга твоего оставил прежний жар,
Исчез, как легкий сон, высоких песней дар;
И ах! навек унес могущий грусти гений.
И чашу радостей, и чашу вдохновений.
О, если б глас царя призвал нас в грозный бой!
О, если б он велел, чтоб русский меч стальной,
Спаситель слабых царств, надежда, страх вселенной,
Отмстил за горести Эллады угнетенной!
Тогда бы грудью став средь доблестных бойцов,
За греков мщенье, честь и веру праотцов,
Я ожил бы еще расцветшею душою
И, снова подружась с каменою благою,
На лире сладостной, в объятиях друзей
Я пел бы старину и битвы древних дней.