Стикс

Настроение ненадолго испортилось. Он был собой недоволен. Никак нельзя сейчас терять форму. Кто знает, что это будет за война и с кем? По голове его ударили, явно застав врасплох. Он был уверен, что случись драка, сколько бы их ни было, голову он им не подставил бы. Это был бы последний, завершающий удар – по голове. Но тогда на его теле остались бы многочисленные кровоподтеки, да и парочка костей оказалась бы сломана. Значит, бил человек, которому он доверял, и в момент, когда он этого не опасался. Надо тренировать реакцию. Сила и ловкость есть, а реакция слабовата, раз по голове получил. Интересно чем? Бутылкой, что ли? Как так получилось? И где?

– Ты домой? – поинтересовался Свистунов, оставив его замечание о пользе спорта без всякого внимания. Они проходили мимо новенькой пятиэтажки, стоящей метрах в десяти за оградой спортивной площадки, на пустыре. – И даже не зайдешь?

– Куда?

– Брось! Забыть ты мог все, но не такую женщину. Она живет здесь.

– Леся?

– Ну да. Первый подъезд, второй этаж, квартира номер пять. Вспомнил?

– Да. Конечно, – соврал он.

– Еще бы! Она уже дома. С работы пораньше ушла. Из-за тебя, наверное, – усмехнулся Свистунов. – Причесаться, подкраситься, стол к ужину накрыть.

– Откуда ты знаешь?

– Про ужин?

– Про то, что раньше ушла?

– Эх ты, Мука! Я же сыщик! Мне и соринки достаточно, чтобы выстроить логическую цепочку. Как она на тебя смотрела сегодня в коридоре! Эти глаза говорили: «Я жду». Какие у нее глаза! – с чувством сказал Руслан. – Это ж не глаза, а поэма! Разве можно отказать, когда она так смотрит? А после того, как ты от Вэри Вэла вышел, порхнула в кабинет к нему, как птичка, и такое у нее было при этом лицо… Сияющее. Оно у нее всегда сияющее, потому что кожа белая, как снег, но в такие моменты особенно. Когда ждет. Она была там ровно пять минут. Отпрашивалась, чтобы уйти пораньше с работы, не иначе.

– Ты считал? И вообще: откуда ты знаешь о пяти минутах? Мы ж с тобой в кабинете заперлись!

– Сказали.

– Ты что, за ней следишь?

Руслан молчал.

– У вас с ней что-то было. Может быть, я… Увел, да? Девушку у тебя увел? Скажи, я знал, что делаю тебе больно, или не знал?

– Да иди ты на х…!

Руслан Свистунов швырнул на землю скомканную пачку, в которой оставалось еще несколько сигарет, развернулся резко и широко зашагал прочь. Иван прислушался: почему-то пузырь, в котором были заключены его ярость и сладкое бешенство, в груди не поднимался. Толкнулся пару раз о ребра, закачался, так что его слегка замутило, и повис. Ответить на грубость лучшего друга не хотелось. Он признал свою вину. Следователь Мукаев не должен был так поступать.

…Леся открыла дверь сразу, как только он позвонил. И в самом деле ждала. Руслан оказался прав: отпросилась пораньше с работы, приготовила ужин, собрала на стол, подкрасилась, принарядилась. Прижалась крепко еще в прихожей, просительно заглянула в глаза:

– Ночевать останешься?

Он вспомнил, что детей жена Зоя сегодня утром отвезла за город к своим родителям. Перед ними не будет неловко и стыдно, если он не явится домой ночевать. Но Зоя… Она сейчас в пустой квартире одна. Тоже приготовила ужин, накрыла на стол. Ждет.

– Не знаю. Там Зоя. Дома.

– Что-о?

Она разжала руки, отшатнулась. Воспользовавшись моментом, он, не разуваясь, прошел в единственную комнату, снял пиджак, аккуратно повесил на спинку стула. Было душно. Леся сердито загремела тарелками, бросила:

– Садись, поешь.

Он послушно сел за стол. Леся принесла из холодильника бутылку водки:

– Ну?

Взял со стола рюмку емкости не маленькой, повертел ее в руке, посмотрел сквозь нее на свет, дунул внутрь на невидимые пылинки. Потом глянул на запотевшую бутылку с прозрачной жидкостью: не то. Он что, пил водку? И так много? Руслан сказал: бутылка в сейфе. Ежедневные возлияния. Как странно. Вздохнул и сказал:

– Ты знаешь, мне что-то не хочется водки в такую жару.

– Да ты и в самом деле болен, бедненький, – пропела Леся. – Так чего ж тебе? Вина? Воды?

– Тоник хотя бы есть?

– Что? Тоник?

– Ну да. Или сок. Разбавить.

– Водку разбавить? Тебе?

– Послушай. Внимательно меня послушай, – пузырь закачался внутри, начал потихоньку подниматься к горлу. – Я перенес тяжелую болезнь. Меня ударили по голове и чем-то опоили. Большую часть своей жизни я забыл, остались только какие-то незначительные разрозненные детали. Я изо всех сил пытаюсь их собрать, пытаюсь вспомнить, кто я такой, чем жил, чем занимался, что чувствовал, что думал. И не надо мне без конца напоминать о старых привычках. Тем более не надо иронизировать. Ты женщина, и я этого не потерплю. Да, именно так, – повторил он с уверенностью. – Не потерплю, чтобы какая-то женщина смеялась над тем, что я ослаб и не могу делать то же, что и раньше. К примеру, пить водку.

– Какая-то женщина! Ох, – Леся, стараясь не тронуть помаду, прикрыла ладошкой рот. Обозначила удивление. – Я для тебя какая-то женщина! Да как ты можешь говорить такое, после того как… Ох! – Но потом сдержалась: – Ну хорошо. Так, может, мы с другого начнем? Это-то ты хоть помнишь?