Стикс

…Он вновь проходил мимо платной стоянки. Его машина была по-прежнему там, черный «пятисотый» «Мерседес». Да и куда он денется без хозяина? И снова он не смог удержаться. Как можно не подойти к своей машине? Но где же ключ? Взломать ее, что ли? Он подергал за ручку дверцы. Машина была заперта, но не на сигнализации. Лишь на руле висел противоугонный «костыль».

– Ты чего здесь крутишься, мужик? – Здоровый детина в камуфляже надвигался горой.

– Следователь прокуратуры Мукаев, – он достал документ и впервые почувствовал: я власть! Это было так сладко! Он имеет право задавать вопросы.

– Извините. Я в городе недавно. Вас, наверное, все знают в лицо. Что-то хотели узнать?

– Давно она здесь стоит? – кивнул он на красивую машину.

– А кто ее знает? Может, с месяц, может, и поболе. Прежний охранник уволился.

– Где ж он теперь?

– В Москве. Говорят, переехал. Жена квартиру в наследство получила. Везет.

– Жаль. Я не про квартиру. Что, деньги кто-нибудь платит за «Мерседес»?

– Деньги давно никто не платит, но будьте уверены: как только хозяин явится за своей крутой тачкой, я уж с него слуплю! Ох и слуплю! Двойной тариф за каждый просроченный день!

– А выставить вон со стоянки? Раз не платят?

– Выставить?! «Пятисотый» «мерс»?!

– Да, понимаю. Его владелец не простой смертный. Скажите, если бы у меня были ключи…

– Вы – власть. Вдруг хозяина давно пристрелили? У этих крутых жизнь короткая, как песня. Но, что хорошо, – веселая.

– Частушка, что ли?

– Ха! Точно! Веселый вы. Какие-нибудь проблемы с этой машиной?

– Пока нет. Пусть стоит. Но я еще зайду. С ключами.

– Как скажете. Вы – власть.

Он ушел, потому что, даже сев в свой черный «Мерседес», он все равно не знал бы, куда на нем ехать. Ну сел, а дальше-то что? Нет, рано.

Полдень

Для следователя прокуратуры Мукаева это оказался тяжелый и нудный день. Обедать он так и не пошел: к нему на допрос привели подследственного. Руслан Свистунов пристроился в углу, отодвинув к самой стене старое кресло, внимательно слушал и следил за всем, что происходило в кабинете. Большей частью молчал, изредка подсказывал другу, но не впрямую, а намеками, чтобы авторитет Мукаева в глазах подследственного не подорвать.

Подозреваемый в десяти зверских убийствах невысокий, хилый мужичонка лет сорока на маньяка никак не тянул. Он был какой-то дерганый, суетливый, но словно бы уже мертвый и мучающийся остатком своей жизни, не зная, куда бы его деть. В тюрьме самое его место. Отвечал он с готовностью, вопросы выслушивал подобострастно, губы его все время дергались, уезжая к самому уху. У него был низкий лоб с огромными залысинами; там, где волосы выпали, на голом черепе красовались два шишковидных нароста, вроде жировиков, по одному с каждой стороны. Словно рога. Глазки маленькие, бегающие, нос, напротив, большой. Внешность отталкивающая. Определить бы его в маньяки и покончить с этим. Похоже, все этого хотят.

Мужичонка чуть не кинулся к следователю Мукаеву на шею, как к родному, заскулил:

– Иван Александрович! Ну где ж вы были? Я тут жду, жду…

– Чего? – не понял он.

– Так суда ж.

– Зачем вам суд? – снова не понял он.

– Так убил же.

– Вы бы сели, – он замялся.

Подследственный поспешно сел. Свистунов из своего угла намекнул:

– Давайте по порядку. Как положено для протокола: имя, фамилия. Ну да ты, Игнат, все уже знаешь.

– А как же! – Мужичонка по-хозяйски расположился на стуле, с готовностью посмотрел на следователя Мукаева. Иван сообразил, чего от него все хотят, взял бланк протокола, зачитал:

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, где проживаете, по какому адресу?

– Хайкин Игнат Платонович, ржакские мы.

– Какие-какие? – машинально переспросил следователь Мукаев и напрягся, потому что понял: сейчас ему придется писать.

Делать этого давно уже не приходилось. Он неуверенно царапнул ручкой на чистом листе бумаги, попробовал. Рука была как деревянная. Совсем чужая. Попробовал было написать фамилию подследственного в протоколе, буквы получились неровные, кривые. Друг к другу никак не цеплялись, плясали вразнобой. Он был уверен, что это мало похоже на его прежний почерк.

– Странно, – сказал он вслух, неуверенно улыбнулся и глянул на Свистунова. – Что-то не то получается. Не пойму, что у меня с почерком?

Тот встал с кресла, подошел, посмотрел через плечо:

– Да-а… Проблема… – И покосился на Хайкина. – Погоди, секретаршу позову.

Он вышел, а Игнат Хайкин вдруг придвинулся вплотную к столу вместе со стулом, горячо зашептал:

– Вот и слава Господу, Создателю нашему… Совсем меня измучили. Все равно не жилец. Они-то, в законе, чисто звери какие. Сажайте меня, гражданин следователь, на смерть. Согласный я. Только скорее сажайте.

– Что за чушь? – вздрогнул он. – Как это «сажайте на смерть»?

– Ведь я ж убивец! – брызгая слюной, сказал Хайкин. – Вот до смерти меня и сажайте. Али к стенке. Согласный я. Со всем согласный.

– Приговор же должен быть, – он все отодвигался и отодвигался вместе со стулом от брызгающего слюной мужичонки, пока не коснулся спинкой стены. – Как без приговора?

– Убивец я. – Хайкин навис над столом. – Убивец.