Стиль модерн

Минко непринужденно рассмеялся, указывая в сторону большой светлой комнаты, похожей на мастерскую. Десятки холстов висели на стене, другие ждали своей очереди, еще не распакованные.

— Видите, у меня еще не было времени их развесить. Я живу один. Меня интересует только живопись. Живопись других, разумеется.

Он взял одну связку, попытался развязать стягивающую ее веревку. Стив взглянул на его руку, и тот снова рассмеялся:

— А, мой лишний палец! Я попросил, чтобы мне его отрезали. Как девушки — свои волосы! Он производил плохое впечатление на покупателей.

— А вы не пишете картин? — решил спросить его Стив.

— Знаете, столько всего произошло после перемирия! Дадаисты, сюрреалисты!.. Мой маленький палец больше не приносил дохода. Я превратился в подмоченную хлопушку. А другие писали лучше меня. С меня хватит этого голодного борделя, всегда в шаге от пропасти. Монпарнас красив для американцев, богатых, тех, кто проходит мимо, как вы. Для всех других это очень опасно.

— Но вы могли бы делать что-то другое: мода, карикатура.

— А как, Американец? Мне хотелось есть, но я лишился д’Эспрэ. В один прекрасный день остался без житейской сметки и покровительства. Он, наверное, умер уже, старый пострел. Конечно, я мог бы существовать за счет надгробий для деревень. Другие так и поступили. Но какая скука! Я нашел лучшее. Как раз после перемирия я выкупил за бесценок огромный лот холстов, конфискованных у одного немецкого торговца. Через несколько месяцев я начал их продавать за золото. И стал торговцем! После эпидемии испанки на Монпарнасе появились вконец свихнувшиеся художники — самоубийцы, туберкулезники, невротики. Я покупал у самых безумных, самых изголодавшихся. Я похож на факельщика, предвещающего похороны. Еще десять лет, и мои приобретения будут стоить целое состояние.

Стив прошелся по мастерской.

— А женщины! — не унимался Минко, следуя за ним по пятам. — Они приезжают сюда со всего мира, богатые, красивые, готовые растранжирить целые состояния! Бывшие русские княгини, потребительницы волков и большевиков. Накаченные кокаином негритянки в жемчугах. Турчанки, избежавшие гарема. Все легко обнажаются с десяти утра. И потом, с ними все позволено, в любой момент. Покончено с кокотками, Американец! Клео де Мерод позволяет, чтобы ее освистывали, когда идет танцевать в. «Эльдорадо», красотка Отеро потеряла все свои драгоценности, проигравшись в баккара, Лиана де Пужи разлагается на руках у румынского князя, карлика и педераста! А Мата Хари? Расстреляна!

Он изобразил стреляющего солдата:

— Это было в конце семнадцатого, после Файи…

— Хватит!

— Что ни говорите, но раньше вы любили ее. Как и мы все. Как и Макс Лафитт. — Он помолчал и добавил: — Я, впрочем, никогда не думал, что это он ее убил. Там было что-то другое, не знаю, что именно. С этой девушкой связано много странного…

Стив не прерывал его. Его заинтересовала картина в духе фовизма: две отяжелевшие женщины с грустными лицами, — наверное, проститутки, — лежали на диване.

— Я куплю эту картину.

Как и в прошлые времена, Минко мгновенно перешел на шутки.

— Вы все так похожи, американцы! Вам нравятся только сцены в борделе!

— Вы тоже были падки до этого в прошлом. Вы ведь были другом старой куртизанки?

— Ах, Кардиналка! Верно. У вас хорошая память. Представьте, я этим немного горжусь. У нее один из лучших борделей в Париже. Она всегда мечтала об этом. Заведение носит ее имя. Это недалеко отсюда, но моей ноги там никогда не было — мне хватает моих клиенток. И потом эта клятва! Я ведь труслив. Неужели ваши американские друзья не говорили о ее заведении? Они без ума от него!

— Нет, — сказал Стив, продолжая рассматривать картины. — Я интересовался только живописью.

— Да, так все говорят. Значит, вам нравится именно эта?

Добрый час они торговались. Стив не был уступчив в делах, во всяком случае, не больше, чем Минко, который без устали разглагольствовал о тяжелых временах, налогах, пошлинах на алкоголь, на фортепиано — словом, использовал весь арсенал аргументов, предназначенных для изматывания клиента. Но Стив оказался сильнее: он добился, что Минко втрое снизил цену. Тем не менее тот, кажется, был удовлетворен, пересчитывая доллары.

Уже провожая Стива, Минко внезапно разволновался:

— Повторяю, Американец: я трус. Вы — первый, кого я снова увидел, и останетесь единственным, понимаете, единственным! Если что, я вас не знаю. Я вас не видел.

— Жаль! Я с удовольствием встретился бы с вами снова. Мой дом в Америке еще не обжит. Стены голые.

— Целый дом, — выдохнул Минко, — в таком случае…

Стив не дослушал — он уже был в лифте. От старой куртизанки, стоявшей, если он правильно помнил, пятой по списку, он надеялся получить новости о д’Эспрэ и, если повезет, узнать, где прячется недосягаемый Стеллио.

* * *