Стиль модерн

Тот же ответ, что и у Файи двумя днями раньше. То же нежелание вспоминать о болезни. Конечно, они избегали говорить о том, что этому предшествовало: о ребенке.

— Признайтесь, вы довольны. Теперь она изводит меня. А вы от нее избавились! Она вроде бы и не существует.

Вентру одним глотком допил портвейн.

— От Файи не избавишься. — И добавил глухо: — Во всяком случае, не таким образом. Вы понимаете, о чем я говорю.

Он встал и начал ходить вокруг Лианы, как бы прицениваясь. Она молчала, втайне надеясь, что его влечение к ней проявится в каком-нибудь жесте. Вентру угадал ее волнение, она была уверена в этом. Он знал, что заставляло ее трепетать: странная смесь ревности и соблазна. И сам испытывал то же самое.

Лиана выдохнула:

— Налейте мне еще портвейна.

Он подал ей бокал.

— Я устала, Вентру. Если бы только Файя…

— Ну, от д’Эспрэ вы легко освободитесь! — Он рассмеялся.

— Почему вы даете ему столько денег?

— Он мне нужен. Я покупаю у него таланты.

— А для чего вам это? Вы что-то не договариваете.

— Никогда не знаешь, что будет дальше. После войны наступит новая жизнь, неважно, выиграем мы или проиграем. Вы обратили внимание на то, что истинно богатые люди всегда покровительствуют художникам? Мне нужно чистое богатство.

— Вы хотите сказать, что не желаете выглядеть «новоиспеченным»?

— Совершенно верно. Я никогда не буду в компании этих жуликов, уже переполнивших наши тюрьмы.

— А что вы будете делать после войны, вместо того чтобы торговать пушками?

— Надо будет восстанавливать нормальную жизнь. И позволить людям помечтать. Это всем понадобится, как французам, так и немцам. Всему миру. И поможет нам кино.

— Кино?

— Да. С красивыми блондинками, у которых волосы прозрачные, как пена электрических разрядов. Такие уже встречаются в американских фильмах.

— Для этого вам нужна Файя?

— Нет. Абсолютно любой может исполнить эту роль. Любой, кто согласится.

— Вы знаете, что она хочет отправиться в Довиль?

Вентру неопределенно повел руками:

— Туда или в другое место…

— Она… позовет туда Минко, Пепе…

— Что ж! Пусть едет!

Он вдруг склонился над Лианой, кивнув на граммофон:

— Хочешь, я поставлю музыку?

Это был вызов с его стороны — он обратился к ней на «ты». Лиана воскликнула:

— Она будет издеваться над вами на публике в Довиле — возьмет одного, двух любовников — и это в разгар войны, а вам все равно? Вы чудовище!

Вентру завел граммофон и сел на диван:

— Эти патриотичные слова звучат очень смешно. Я бы лучше послушал танго. Ты знаешь, я отлично танцую!

— Не сомневаюсь.

Лиана поднялась и направилась к двери. Он остановил ее:

— Не разыгрывай добродетель. Ты похожа на нее.

Второй раз за два последних дня ей пришлось слышать эту фразу. Одно и то же желание: поставить ее, Лиану, на место Файи. Что это: сговор против ее бывшей подруги? Кто еще к нему примкнет?

Она покраснела.

— Ты очень красива. Так же красива, как она, — настаивал Вентру. — Но ты податливее.

— Не уверена.

— Я разбираюсь в женщинах.

— Хотите сказать, в молодых кобылах?

Казалось, это его все больше забавляло.

— Правильно. И в кобылах, и в бронированных поездах. Еще в автомобилях, в танго. Но особенно в женщинах.

Вентру приблизился к ней, снял шляпку, запустил, как и Стеллио, руку в ее волосы, растрепал их. Но насколько же крепче были его руки! Несколько мгновений он изучающе рассматривал Лиану, которая, стоя напротив него, с трудом переводила дыхание.

— Ты на нее похожа! Только ты ее ненавидишь. Как и я. Она портит нам жизнь.

Граммофон затих, только игла продолжала скрежетать в пустоте.

— Поезжай вместе с ней в Довиль. Но до этого…

Вентру аккуратно приподнял юбку ее костюма, добрался до нижнего белья. Она не только позволила ему это, но даже и помогала, подхватывая подбородком ткань. Вскоре перед ним осталась лишь одна преграда — прозрачные панталоны. Он неожиданно разорвал их надвое и прижался губами к потоку хлынувшего шелка.

— Ты почти рыжая, — прошептал он, поднявшись, и легким движением колена заставил ее рухнуть на диван.

Глава шестнадцатая

К концу июля, почти в то же время, когда в газетах сообщили о приговоре Мата Хари, Стив и Макс устали от Форе. Их взаимная привязанность не угасла, но музыкальная дружба была истощена. Обоим захотелось кутить, совершать безумства.

Они приехали в Довиль, оделись в белые свитера, брюки из светлой фланели, оставили автомобиль на вилле и пошли к пляжу. Время близилось к вечеру, вечеру летнего дня — glorious day, без устали повторял Стив. Море едко зеленело напротив кремового фасада «Нормандии». Решив выпить, они устроились в теннисном клубе и заказали джин. Как по волшебству, все тогда были зачарованы Америкой. Каким-то непонятным образом гарсоны распознали, что Стив относится к доблестному племени Сэмми, и чуть не передрались за честь обслужить его. Вначале это развлекло Стива, потом — под действием алкоголя — он забыл о предстоящем отплытии из Франции и стал рассматривать корты.