Стилет (другой перевод)

Явно польщенный, гость продолжал любезничать.

— Какая жалость, что сегодня мне придется покинуть Париж!..

Раздался голос баронессы:

— Вы возвращаетесь в Америку, Джон? Как жаль… «Дорогая» возникла на пороге, и гость поднялся.

— Непредвиденные обстоятельства… Мне позвонили с завода… — завздыхал он.

— Как неприятно! — сказала баронесса, здороваясь с ним за руку.

— Я ужасно расстроен, — согласился он, заглядывая ей в глаза. — Три раза мы с вами ужинали и пили коктейль, и каждый раз я говорил себе, что все впереди, и вот я уезжаю, и впереди ничего нет. Все позади…

— Но вы ведь непременно вернетесь, не правда ли, Джон?

— Конечно. Но кто знает, когда это случится? Он снова опустился на диван и глянул на баронессу.

— По дороге я заглянул в бар и выпил три виски… «Дорогая» рассмеялась. Илине был так хорошо знаком этот фальшивый звенящий смех!

— Ради всего святого, зачем вы это сделали? — воскликнула баронесса.

Американец вдруг разом посерьезнел и важно проговорил:

— Баронесса, у меня большая просьба… — он умолк, и «дорогая» повернулась к Илине.

— Милочка, пожалуйста, принеси нам льда из холодильника. Джон пьет виски со льдом…

Илина развернулась и вышла. Она достала коробку со льдом и высыпала кубики в вазочку. Когда она вернулась, «дорогая» и ее приятель сидели молча. Ставя вазочку на кофейный столик, Илина заметила на нем пачку банкнот. Это были американские доллары. Джон молча теребил в руках бумажник. Илина вопросительно посмотрела на мать. Джон перехватил ее взгляд и сказал «дорогой»:

— Если она составит нам компанию, я кладу двадцать пять сотен…

Илина внезапно все поняла!.. С горящими щеками выбежала из гостиной и хлопнула дверью. Через минуту к ней вошла «дорогая».

— Ты ведешь себя как невежа! — холодно сказала она. — Ну что за детские выходки!

Распахнутыми глазами Илина смотрела на нее.

— Не слышала, что он сказал?! Какая мерзость… Ведь он хочет уложить нас обеих в постель!

— Это ты мне объясняешь! — вспыхнула баронесса.

— Но… ты, что же, намерена лечь с ним?.. — оторопело прошептала Илина. — С этим пьянчужкой?

— Совершенно верно, — невозмутимо проговорила мать. Взгляд ее стал совсем ледяным. — И ты тоже.

— Никогда!

— Дерзкая девчонка! Да знаешь ли ты, что такое двадцать пять сотен американских долларов? Полтора миллиона франков на черном рынке! А на что, по-твоему, мы здесь живем? На жалкую пенсию твоего отца? Тридцать два фунта— это все, что он получил от армии! И как считаешь, где нам взять денег на его лечение? Из былого состояния, которого не вернуть? А ты подумала, что у меня за жизнь с твоим отцом? Этот калека никуда не годен как мужчина! — «дорогая» схватила Илину за плечи и стала яростно трясти. — Да с такими деньгами и мы будем жить безбедно полгода, и тебя отправим к друзьям в Ниццу, и отцу сделаем наконец операцию, которую приходится без конца откладывать…

Илина рывком освободилась из цепких рук матери. Она села на стул и опустила голову.

— Нет… не могу! Меня тошнит от одной мысли… Обожаемая истерически расхохоталась.

— Ну что ты несешь?! Нет, взгляните, ей вздумалось изображать невинность! Уж я-то знаю, кого выпускают наши элитные школы! Ну вот что, — в голосе матери послышался металл. — Либо ты сейчас же пойдешь со мной, либо тебе придется объяснять своему отцу, почему я ушла от него. И я не уверена, что он скажет тебе спасибо, даже если поверит всему, что ты наговоришь!

Она резко повернулась и вышла. Какое-то время Илина сидела, неподвижно уставившись в пространство. Потом, будто сбросив оцепенение, поднялась и вышла в коридор. По дороге наткнулась в темноте на стул.

— Это ты, Илина? — донесся из гостиной приторный голос матери.

— Я… — откликнулась она.

— Будь так любезна, принеси нам еще немного льда. Илина направилась в кухню. Знакомый звенящий смех следовал за ней по пятам…

* * *

Легкий шум заставил Илину вскочить. Мать спокойно спала, заслонившись от света рукой. Рядом, уткнувшись в подушку, похрапывал американец.

Звук повторился…

Вдруг сердце ее упало! Илина узнала шорох колес инвалидного кресла, катившего по коридору.

Дрожа всем телом, она растолкала мать. Та села, не открывая глаз, в постели.

— Что… что такое?..

— Скорее, ма! — шептала Илина. Да скорее же! Беги…

«Дорогая» открыла наконец глаза и, увидев расширенные от ужаса зрачки Илины, вскинулась, отбросила одеяло… Но было поздно. Дверь в спальню распахнулась, и в проеме показалось кресло барона.

Остановившимся взглядом он смотрел на них. Лицо его было бело как мел.

Илина и мать застыли на месте, боясь пошевелиться, и лишь проснувшийся американец суетился, дрожащими руками пытаясь натянуть штаны, бормоча и заикаясь:

— Я… я все объясню…

Лицо барона болезненно исказилось.

— Вон отсюда!

Американец пулей вылетел из комнаты. Хлопнула входная дверь…

Барон сидел по-прежнему недвижно, не сводя с жены и дочери пронзительных глаз. «Дорогая», поеживаясь и переминаясь с ноги на ногу, стояла у края постели. Илина, выпрямившись и натянув на себя простыню, застыла с другой стороны.

Наконец барон заговорил. Глаза его метали молнии, когда он обратился к жене: