Стилист

– С того, что ты упорно отказываешься пригласить его сюда, хотя нуждаешься в помощи, пока твои издатели не пришлют тебе нового холопа. Чем вызвана такая острая неприязнь к сыну, ты можешь мне внятно объяснить?

– Я не должен тебе ничего объяснять. Мои отношения с сыном – это мое личное дело, тебя они не касаются.

Все было сказано предельно ясно. Можно, конечно, пойти на конфликт, припереть Соловьева к стенке, заставить признаться. Можно. Но нужно ли? Так ли уж необходимо ссориться сейчас? Ведь пока не доказано, что эта чертова шпаргалка – именно то, за чем охотились преступники. И более того, это наверняка не она, ибо поисками неизвестно чего в доме Соловьева руководят люди из издательства, а это означает, что сам характер искомого должен быть совсем иным.

После обеда они молча разошлись по своим углам. Соловьев уселся в гостиной возле стеллажа и методично перетряхивал книги, которые по очереди снимал с полок, в поисках случайно залежавшейся между страниц бумажки. Настя достала из архивного сейфа очередную папку.

Часам к восьми вечера она поняла, что устала. Ей надоел этот дом, в котором она не чувствовала себя уютно. Ей надоел Соловьев, которому поиски неизвестно чего были явно неинтересны и который с гораздо большим удовольствием переводил при каждом удобном случае разговор на межличностные темы. Ей надоели эти папки, бумаги, конверты…

– Все. – Она поднялась с пола, сладко потянулась и вышла в гостиную к Соловьеву. – С архивным сейфом я закончила. Может, погуляем полчасика хотя бы? Надо организм размять. Когда вернемся, я просмотрю бумаги из маленького сейфа, и на этом закончим.

– Как – закончим?

На лице Владимира проступило обиженное недоумение.

– И ты завтра уже не приедешь?

– А зачем? Пока я возилась с твоими бумагами, ты должен был просмотреть свою библиотеку. Разве ты не сделал этого?

– Я не успел.

– Послушай, – она внезапно рассердилась, – не веди себя как ребенок. Я знаю, ты периодически начинал читать те книги, которые смотрел. Что ж, любовь к печатному слову – это похвально, но, дружочек, не за мой счет. У меня есть масса других дел кроме того, чтобы торчать здесь. И не забывай, пожалуйста, твои проблемы созданы не мной. Если бы ты не обратился ко мне за помощью и если бы я как дура последняя не кинулась к знакомым в милиции выяснять, чем можно тебе помочь, меня никогда не стали бы таскать в связи с убийством, совершенным в твоем доме. Так что будь любезен, сделай все возможное, чтобы твои проблемы не превратились в мои. Сейчас мы немного прогуляемся, потом я разберу маленький сейф и уеду, а книги оставляю на твою добросовестность.

Соловьев выслушал ее тираду не перебивая, но смотрел при этом не на Настю, а куда-то в окно.

– Если ты хочешь пройтись – иди одна. Я не могу допустить, чтобы меня возила женщина, – сказал он, так и не повернувшись.

– Володя, перестань, – с досадой откликнулась Настя. – Ну как это будет выглядеть, если я одна буду расхаживать вдоль ваших домов? Кому я должна буду объяснять, что не пришла сюда с нехорошими намерениями, а просто вышла прогуляться, потому что целый день разбирала бумаги одного из жильцов? После того, как здесь целые сутки сновала милиция, каждое новое лицо будет раздражать людей и пугать. Ты хочешь, чтобы меня останавливали у каждого дома и допрашивали, кто я такая и что здесь делаю?

– Я не пойду на улицу, – упрямо повторил Владимир.

Настя молча пожала плечами и снова ушла в кабинет заниматься бумагами Соловьева, на этот раз не архивными, а деловыми. Детский сад какой-то, честное слово. Он не может допустить, чтобы его инвалидную коляску везла женщина. Ах ты боже мой! Тоже мне, Казанова.

В маленьком сейфе лежали паспорта – российский и заграничный, свидетельство о браке, о смерти жены, банковские книжки, документы по оформлению инвалидности, книжки для оплаты коммунальных услуг и документы на владение домом. Одним словом, обычный набор бумаг, который можно встретить в любой квартире в ящике письменного стола, в закрытой секции мебельной стенки или просто в специальной шкатулке. В основном бумаги в этом сейфе были «малоформатные», единственное исключение составляла красивая кожаная папка, которая сразу привлекла Настино внимание своей чужеродностью. Среди «малоформатных» бумажек она выглядела монументально и дорого.

Ничего особенного, похоже, и здесь Настю не ожидало. В папке оказались аккуратно подобранные в хронологическом порядке издательские договоры Соловьева. Настя пробежала глазами самый первый договор. Обычный юридический текст, не очень грамотный, но вполне внятный. Настоящий договор заключен на срок с… по… Издательство имеет право издания и распространения произведения… Автор обязан представить рукопись не позднее… Порядок расчетов… За каждый день просрочки… Итого четыре листа.