Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию. Учебное пособие

Идея разработки теории композиции принадлежит античным авторам. Обратимся к «Поэтике» Аристотеля. Это трактат о поэтическом искусстве и его видах, о том, как «должны составляться сказания, чтобы поэтическое произведение было хорошим», а также о том, и на это обратим особое внимание, «из скольких и каких оно бывает частей»[5]. По сути дела, автор античного трактата[6] начинает исследование композиции, понимая ее в связи со стилем конкретных жанров. Указывая на составные части греческой трагедии («сказание», «характеры», «речь», «мысль», «зрелище» и «музыкальная часть»), он выделяет «самую важную» из этих частей – «склад событий». «Склад событий», по мнению автора, должен быть направлен на создание жанровых эффектов («переломы» и «узнавания»), того главного, «чем трагедия увлекает душу» (с. 652). А дальше Аристотель (в сохранившихся и дошедших до нашего времени фрагментах) развивает мысль о том, «каков должен быть склад событий» (с. 653).

«Склад событий», «расположение», «сплетение»... Терминология Аристотеля и его поиск удачных форм расположения фактов в определенном жанре (греческой трагедии) – это, с позиции современной науки, первые страницы теории композиции. Речь идет, как видим, о средствах создания экспрессивной композиции, обусловленной спецификой самого жанра.

Схема аристотелевского плана (с. 779 – 780) отражает технику создания экспрессивной композиции в трагедии. Так, Аристотель выявляет сущность жанра и говорит об особенностях «внутреннего» и «внешнего членения» трагедии («внутреннее членение» – «перелом», «узнавание», «страсть»; «внешнее членение» – «пролог», «эписодии», «хоры», «эксод»).

Наблюдения и выводы Аристотеля об эффектах «склада событий» проницательны и актуальны: оказывается, «ужасное и жалостное может происходить от зрелища, а может и от самого склада событий (с. 659, выделено мною). Зрелищность (читай – художественное впечатление, которое получают слушатели и зрители) достигается, в первую очередь, расположением событий, которое само по себе может дать эффект не только «ужасного», но и «чудесного», имеет в жанре свои законы: от трагедии, по Аристотелю, «нужно ожидать не всякого удовольствия, а лишь свойственного ей» (с. 660).

Автор анализирует конкретные приемы создания эффектов сострадания и страха, говорит и об условиях, сопутствующих основному эмоциональному тону, и т. д. Одним словом, в античном трактате намечены перспективы многостороннего исследования «склада событий» (композиции), в котором, как показал Аристотель, содержится секрет хорошего поэтического произведения.

Композиция в поэтике формализма

В русской науке самое серьезное развитие теория композиции получает в поэтике структурального направления, получившего название «русский формализм». Изучение «структуры», «архитектоники» (использована и другая терминология, отражающая понятие «формы») перемещается в центр внимания исследователей художественного произведения под влиянием структурального принципа мышления.

«Те научные течения, которые принимают позу полной независимости от философии, просто отказываются от всяческого сознательного контроля над своими основополагающими представлениями»[7], – писал Мукаржовский. Он доказывал, что структурализм – это не мировоззрение, а принцип мышления, который стал ведущим в различных научных дисциплинах, в том числе, в лингвистике и литературоведении.

Представители русского формализма в исследованиях литературы основное внимание уделяли «архитектонической структуре» художественного произведения. Композиция интересовала их как продукт литературного дела. Литературное произведение при этом рассматривалось как сумма всех стилистических приемов, использованных в нем.

Позже эта идея изменилась, и концепция «суммы ресурсов» (у В. Шкловского) заменяется концепцией «системы эстетической» (у Ю. Тынянова). Интерес к автору отсутствует, важен только результат его труда – произведение само по себе. Отсюда – внимание к технике: механизм новеллы, связь приемов сюжетосложения с проблемами стиля, «прием остранения». «Сказка, новелла, роман – комбинация мотивов; песня – комбинация стилистических мотивов; поэтому сюжет и сюжетность являются такой же формой, как и рифма», а само произведение словесности «представляет из себя плетение звуков, артикуляционных движений и мыслей»[8].

Эволюция самого формального метода затронула и все остальные понятия, изменяя их сущностные характеристики. К примеру, «от общего понятия формы» – «к понятию приема, а отсюда – к понятию функция»; ритм понимается как «конструктивный фактор стиха в целом»; «от понятия сюжета как конструкции» ученые приходят «к понятию материала как мотивировки, а отсюда к пониманию материала как элемента, участвующего в конструкции в зависимости от характера формообразующей доминанты»; прием дифференцируется по функциям, а отсюда – «к вопросу об эволюции форм, то есть, к проблеме историко-литературного изучения»[9].