Стингрей в Стране Чудес

Так это и случилось. Во вторник 6 января мы с Юрием отправились во Дворец бракосочетания подавать заявление. Нам назначили дату через три месяца – 6 апреля 1987 года. – Почему так долго? – спросила я Юрия. – В Америке брак можно заключить хоть в тот же день. – Но, подумав, я поняла и до сих пор так считаю, – это гениальная идея, и американцам следовало бы перенять этот опыт. За это время ты должен внимательно обдумать свой выбор и все вытекающие из него последствия.

В тот вечер мы устроили для всех друзей вечеринку. Я и так чувствовала себя своей среди ребят, но теперь я буду связана с компанией еще и законными узами брака.

– Джоанна Стингрей невероятно крута, – сказал много лет спустя в каком-то интервью Густав. – Она очень много сделала для нас. Феноменальная женщина! Мы не могли так просто ее отпустить и потому пожертвовали ей Каспаряна.

Все это было похоже на сказку. Я боролась с чугунными силами коммунизма и предрассудков и в ходе этой борьбы обрела еще и прекрасного принца. Казалось, теперь остается только жить-поживать и добра наживать. Знала бы я, что мир приготовил для меня совсем другое будущее, довольно далеко отстающее от сказочного.

– Поздравляю! – только и сказал, услышав новость, отец Юрия. Мать улыбалась, но я чувствовала, что она нервничает и пытается понять, что ждет ее сына.

«А какие у вас планы? Где вы будете жить? Что делать? Где вы собираетесь воспитывать детей?» – тихо спрашивала она Юрия.

Проблема с любовью состоит в том, что она занимает тебя всю и не оставляет места для логического мышления. Я в те дни была как мультяшный персонаж с огромными глазами в форме сердечек и с детской наивной уверенностью, что все проблемы разрешатся сами собой. Мне и в голову не приходило, что ждет меня вовсе не сказка, а суровая борьба за то, что я хочу получить. Никогда в жизни я не могла предположить, что бойцовский дух Брюса Ли потребуется не Виктору с Юрием, а мне.

Глава 27 А кто же я еще?

В голове у меня никак не укладывалось, что могут найтись люди, для которых выход Red Wave может означать нечто иное, чем польза и позитив в отношениях между Россией и Америкой. На следующий день, когда я пришла к Борису, он подарил мне вышедшую на «Мелодии» пластинку. До Red Wave ничего подобного быть не могло, и я понимала, как много это для него значит.

«Джо со всей любовью от гребаного рок-н-ролльщика. А кто же я еще?» – написал он мне на конверте.

Зная, что я у Бориса, Сергей с Алексом принесли показать мне ту самую статью в «Огоньке».

– Как-то это странно, – Сергей говорил так быстро, что Алекс едва успевал переводить. – Редактор журнала Виталий Коротич считается сторонником горбачевской гласности.

– Как может человек с такой позицией выступать против? – не уставал поражаться Алекс.

Это было все, что я хотела знать.

– Я хочу с ним встретиться. Я должна объяснить ему, в чем смысл Red Wave.

– Я думаю, это правильная идея, – сказал Алекс.

– Я поеду с тобой, – со свойственной ему торжественностью, но в то же время с лукавой усмешкой в глазах произнес Борис. На том мы и порешили.

Главный редактор «Огонька» Виталий Коротич, в кабинете которого мы с Борисом оказались 13 января 1987 года, был человеком харизматичным, светским, умным и, как мне показалось, незашоренным и способным воспринимать новые идеи. Я все рассказала ему о Red Wave: почему я взялась за проект, какую реакцию он вызвал в Америке и как я урегулировала конфликт с ВААП о нарушении авторских прав.

– Американская Columbia Records заинтересована в записи и издании в Америке альбома Бориса, и мы ведем по этому поводу переговоры с «Международной книгой»[103]. Речь идет о важном и крупном проекте!

Коротич повернулся к Борису: «А вы что обо всем этом думаете?».

Борис провел рукой по своим светлым волосам, сложил руки на коленях и произнес: «Совершенно очевидно, что рок-музыка остается универсальным языком общения молодежи во всем мире».

– Трудно с вами в этом не согласиться, – ответил Коротич. – Джоанна, вы сделали замечательное дело, и я хочу принести вам свои официальные извинения за негативную статью в нашем журнале.

Он поручил одному из своих журналистов тут же взять интервью у нас с Борисом, которое должно было пойти в февральский номер журнала[104].

Тем временем – чтобы жизнь медом не казалась – 28 января в «Комсомольской правде», самой популярной газете СССР, появилась еще одна острокритическая статья против Red Wave[105].

– «Красная волна на мутной воде»?! – вне себя от ярости я громко прочла заголовок. – Как они могут говорить, что меня не волнует моральный и материальный ущерб, который нанес альбом Советскому Союзу? Они пишут, что «Аквариум» нельзя называть «неофициальной» группой, потому что у него вышла пластинка на «Мелодии», но ведь это случилось буквально только что, а Red Wave вышел уже более полугода назад!