Стёртая

Остальные улыбаются мне и друг другу. Большинство заметно младше, и только одна девушка примерно моего возраста, сидит со скрещенными на груди руками и смотрит в темноту за окном.

Какое счастье. Первый день в Группе. Только этого мне и не хватало вдобавок к тяжелой, гнетущей боли за глазами. Обычно все проходит за два-три дня. Мама сказала, что это можно отложить до следующей недели, но я, подумав, решила, что чувствую себя не так уж плохо и в состоянии сходить сегодня. По крайней мере, под этим предлогом мне наконец-то удается выбраться из дома. Да и какой смысл откладывать, если встречи проводятся каждый четверг, в семь часов вечера, до дальнейшего уведомления. Эми на эти четверговые собрания ходить больше не надо, так что «до дальнейшего уведомления» означает, наверно, до тех пор, пока они не убедятся, что я не нуждаюсь в постоянном наблюдении.

В больнице у нас тоже была Группа, так что дело это мне знакомое. Предполагается, что мы должны рассказывать о своих чувствах в «дружелюбной непринужденной атмосфере», но обычно все сводится к тому, что они говорят нам, что мы должны чувствовать.

Пенни складывает руки на груди.

– Кто-нибудь помнит, что вам нужно сейчас делать?

Они переглядываются.

Смотреть на это больно.

Наконец девушка постарше отворачивается от окна и закатывает глаза.

– Чем с вами сидеть, так веселее смотреть, как краска сохнет. Давайте, представляйтесь, пока мы здесь не померли от старости.

Как и все остальные, я смотрю на нее широко открытыми глазами. Она говорит вслух то, о чем мы только думаем. Какая смелая!

Пенни хмурится.

– Спасибо. Что бы мы без тебя делали. Может, сама пример подашь?

– Конечно. Приветствую тебя, дорогая Кайла. Я – Тори. Добро пожаловать в нашу счастливую группу.

Следом за ней и другие начинают поочередно называть себя. Улыбаясь и не понимая, что голос Тори буквально сочился сарказмом. И только Пенни по-прежнему смотрит на нее хмуро.

Вступительная часть заканчивается. Пенни смотрит на часы – десять минут восьмого.

– Итак, сейчас мы…

Но тут задняя дверь распахивается.

– Извините за опоздание, – произносит голос. Мужской.

Я поворачиваюсь – опоздавший тащит стул по полу. Тори отодвигает свой в сторону, и он садится рядом с ней.

Пенни старается придать себе строгий вид.

– Бен, тебе следует быть более пунктуальным. Как идут тренировки?

– Хорошо, спасибо. – Бен улыбается, и Пенни улыбается в ответ. По глазам видно, что он – ее любимчик. Опоздание никого из них не беспокоит.

Оно и не удивительно. Бен здесь определенно дольше любого из собравшихся, кроме разве что Тори. Улыбка у него настоящая, не сонная. Улыбка, на которую хочется ответить. Пенни упомянула про тренировки – на нем шорты, хотя вечер выдался довольно прохладный; ноги крепкие, с рельефной мускулатурой; торс обтягивает футболка с длинными рукавами. Кожа с легким бронзовым оттенком – на воздухе проводит больше времени, чем в помещении. И Тори – впервые за вечер – улыбается ему не натужно, а искренне. Улыбка совершенно ее преображает. Оказывается, она – потрясающая.

– Привет, ты новенькая? Я – Бен, – говорит он, и я с опозданием ловлю себя на том, что откровенно на него пялюсь. Щеки вспыхивают.

– Кайла? – окликает меня Пенни, и я вздрагиваю.

Тори закатывает глаза.

– Да, Бен, ты пропустил представление. Бен, это Кайла. Кайла, это Бен.

– Добро пожаловать, – говорит он и улыбается прямо мне в глаза.

– Спасибо. – Я смотрю в пол.

– Тогда давайте все-таки начнем? – предлагает Пенни и, пройдясь взглядом по кругу, останавливается на мне. – Кайла, почему мы здесь? Почему мы все здесь?

Я молчу.

Тот ответ, что вертится у меня в голове – потому что должны здесь быть, – может быть, и верен фактически, но неправилен. В больнице я узнала, что, хотя Группа и считается местом безопасным, где говорить можно все, излишне откровенничать все же не стоит. Для меня это несколько раз заканчивалось тем, что доктор Лизандер подолгу ковырялась потом в моей голове, из-за чего я несколько дней чувствовала себя не в своей тарелке.

Улыбаюсь и молчу. Сестры, из тех, что не успели узнать меня получше, обычно попадаются на эту уловку.

– Кайла, мы здесь для того, чтобы поддерживать друг друга на этапе перехода от больницы к семьям и обществу, – отвечает Пенни на собственный вопрос. – Итак, почему ты оказалась в больнице? – Она широко улыбается.

А вот это уже интереснее. В том смысле, что да, я знаю, что они со мной сделали. В общем смысле. Они стерли синапсы и нейронные связи в моем мозге, то, что составляло меня: мою личность, мои воспоминания. Обычные причины, по которым проводится Зачистка, мне известны, и самая распространенная среди них та, что человек представляет опасность для себя или общества. Какая причина сыграла в моем случае, я не знаю. Может быть, ответ на этот вопрос кроется где-то в файлах сестры Пенни?

– Ну, Кайла? – говорит она.

– Вот вы мне и скажите.

Тори поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Ее глаза смеются.