Стёртые краски иллюзий

— Я тоже соскучился, родная, — растрогано произнёс я, прижимая к себе дочурку. От неё пахло морозной свежестью и таким незабываемым ароматом детства.

— Ты сегодня что-то припозднилась. Где была, у подруги? — поинтересовался я.

— Нет, папа, мы же сказку новогоднюю репетируем, я после «музыкалки» сразу в школу пошла.

— Сказку? Ты не говорила…

— Не говорила, потому что это пока тайна. Вот придёте с мамой на утренник — всё и узнаете!

— Ишь ты, таинственная какая! Ну а всё-таки, Настюша, хоть намекни, кем ты там будешь, — уже с неподдельным интересом спросил я, поглаживая дочь по белокурой головке.

— Ну ладно, только тебе скажу, маме не говори. Обещаешь? — доверительно проговорила Настя, заглядывая мне в глаза. Я почувствовал, как дочка сжала своими горячими ручонками мою руку.

— Ты же меня знаешь, Настюша, я как рыба… мне можно доверить секрет.

— Пап, я буду волшебницей феей в царстве эльфов, мне Лариса Сергеевна даже разрешила сыграть на моей флейте. Представляешь, я буду играть для эльфов на флейте, на волшебной флейте, — загадочно и так трогательно проговорила Анастасия.

— Здорово! Ты моя маленькая фея.

— Пап, я уже не маленькая, — вполне серьёзно, но без тени обиды заявила Настя.

— Прости, взрослый ребёнок, забыл. А ты уроки сделала?

— Почти уже… совсем чуть-чуть осталось, я быстро доделаю.

— Хорошо, мой руки и за стол, а я пока разогрею ужин.

— Пап, можно потом, как уроки сделаю? Я хочу вместе с тобой и мамой.

— Как хочешь, но мама задержится сегодня.

— Опять корпоратив? — не по-детски отреагировала Настя.

— Что? — удивился я, не сразу понимая, что дочка имеет в виду. — А, ну да, что-то вроде того…

— У них часто стали эти корпоративы, — глубокомысленно изрёк мой ребёнок и поджал губки.

— Не знаю, может быть…

«А Настюша ведь права, Ольга стала чаще задерживаться. К чему бы это?» — уже про себя подумал я, ощущая непривычные нотки ревности.

Но я всё же сумел погасить в себе шевельнувшееся сомнение, потому что привык доверять своей второй половинке. Как-то само собой мои мысли переключились на дочку, которая тем временем переодевалась в своей комнате. Несомненно, нас многое связывало, и это касалась не только уз генетического родства, а возможно, и более глубоких духовных корней. Почему я так решил? На сей вопрос я бы не взялся ответить, потому что попросту не знал ответа. Хотя чувствовал сердцем, что это так. Порой это понимание становилось настолько явным, несомненным, что мне уже не требовалось иных подтверждений или доказательств, в такие минуты мне нестерпимо хотелось прижать дочурку к своей груди и никогда больше не отпускать. Между нами не было секретов, Настя делилась со мной самым сокровенным, что утаивала даже от матери. В том числе она доверяла мне и свои первые симпатии к мальчикам (в одиннадцать-то лет). Настюша вообще была необычной девочкой, я не раз замечал, как она разглядывала пустой угол комнаты и улыбалась кому-то, то же самое происходило в лесу, на озере, куда мы частенько выезжали отдыхать. А однажды дочка потянула меня за собой в другую комнату, где прошептала на ухо такое, отчего у меня мурашки побежали по телу. Оказалось, что Настя видела во сне бабушку и та ей рассказала о своей скорой смерти, но смерти не настоящей, а как бы понарошку. Моя дочка искренне верила, что бабушка не умрёт, а только изменится. Спустя несколько дней я действительно получил известие о кончине своей матери. Иногда недетские вопросы дочери просто ставили меня в тупик, и я совершенно не знал, что ей ответить. Прервав размышления, я взглянул на потемневшую улицу и не узнал её. Конечно, такое бывало и раньше, свет отключался по разным причинам, но за те минуты беседы с дочерью и после того — что-то изменилось, причём настолько существенно, что не вызывало сомнений. Лампочки в люстре как-то жалобно замигали и стали тускнеть. А в сердце уже гнездилась не просто тревога — оно трепетало! Пока я соображал, что да как, невидимая сила мгновенно сгустила вокруг меня пространство, искажая и ломая его, а затем принялась закручивать всё это живое месиво по спирали вверх вместе со мной. Я не мог даже шевельнуться, вздохнуть, свет мерк в моих глазах… Я чувствовал, что умираю. Но перед тем как провалиться в темноту окончательно, я услышал крик дочери:

— Папа!

По ту сторону

«Странные ощущения, похоже на сон… Откуда всё это — трава, цветы, горы? Из зимы да в лето, не понимаю, что происходит. А может, я действительно сплю? Чушь какая-то, полная чушь! Нет, если я бы спал, то не смог бы этого понять, во сне человек не осознаёт, что спит, а принимает всё за реальность, а я помню себя… А что же собственно я ещё помню? Да всё я помню, всё… как пришёл домой, как разговаривал с дочерью… И что же потом? А потом — хоть убей, какой-то провал!.. Где же я?!» — недоумевало моё сознание.