Стирая границы

– Тогда помогите нам. Вот, – говорит он и передает подносы с едой. Другой парень достает еще один поднос, и все мы направляемся к черному входу в клуб. Я стучу так, словно владею этим местом, а сам думаю, что, если нам удастся все провернуть, это будет чудом.

Какой-то большой парень с татуировками на обеих руках открывает дверь.

– Кейтеринг, – говорю я ему.

Он осматривает нас, а потом широко открывает дверь, пропуская внутрь. Я вообще не знаю, куда идти, так что импровизирую.

– Не туда, идиоты! – кричит какой-то костлявый белый чудак с прилизанными назад волосами, когда я ставлю поднос на свободное место. – Это для группы!

Я иду за этим чудаком по ярко освещенному коридору к двери со звездой. Он ее открывает, и внезапно я оказываюсь лицом к лицу ни с кем иным, как с Аттикусом Пэттоном. На нем черные джинсы и футболка с названием группы. Его черные как смоль волосы торчат на затылке, а спереди закрывают пол-лица – его фирменный образ во всех видео «Теней». Здесь и остальные ребята, сидят на диванчиках, совершенно расслабленные. Оказаться прямо среди них – это что-то нереальное, и я едва не роняю поднос.

– Наконец-то, – говорит Аттикус, лениво растягивая слова. – Мы чертовски проголодались.

Я ставлю поднос на пустой стол, и Пабло с работниками кейтеринга повторяют за мной. Кажется, Пабло чувствует себя некомфортно, словно боится, что нас поймают.

– Спасибо, парни, – говорит чудак и, достав кошелек, выдает нам четверым двадцатидолларовые купюры.

Работники кейтеринга кажутся сбитыми с толку, не понимая, почему чаевые дают мне и Пабло, но лишь пожимают плечами и уходят.

Я не из стеснительных, так что подхожу к Аттикусу.

– Я большой фанат, – говорю я. – Ваша песня «Сражайся за это» помогла мне преодолеть тяжелые времена.

Он улыбается:

– Рад это слышать, дружище. Как тебя зовут?

– Райан. А это Пабло, – говорю я, показывая на друга.

– Рад познакомиться, парни. – Он протягивает руку для рукопожатия. – Эй, вы можете остаться и посмотреть концерт, если хотите. Если у вас больше нет доставок.

Мы с Пабло обмениваемся взглядами, а потом поворачиваемся к Аттикусу.

– Доставок больше нет, – бормочет Пабло.

Я прочищаю горло.

– Э-э, да, это была наша последняя доставка. Было бы классно послушать концерт, друг.

Аттикус кивает худощавому парню.

– Брайан, дай им проходки, – приказывает он.

Брайан показывает нам следовать за ним по коридору. Я уже думаю, что нас сейчас выкинут, когда мимо проходит Голова-Швабра, но, к счастью, он так занят сообщением в телефоне, что не замечает нас. Мы проходим мимо охраны к огромной толпе, собравшейся перед сценой. Клуб забит.

Когда Брайан оставляет нас в первом ряду, я бросаю взгляд назад на огромное количество людей в зале. Здесь только стоячие места. Я толкаю Пабло.

– Это офигенно.

– Для кого? – Пабло рассматривает слишком большие колонки. Мы стоим так близко к ним, что могли бы коснуться. – Э… Райан, кажется, мы слишком близко.

– Нет. Это идеально, мужик.

Толпа начинает реветь, когда выключается свет и на сцену выходит группа на разогреве. Это менее известная панк-группа «Псиклоны». Вскоре огни сцены снова вспыхивают яркими цветами. Толпа двигается еще ближе, и мы стоим почти друг на друге, но мне все равно. Пол вибрирует в такт биту, я машу кулаком в воздухе и прыгаю под музыку. Обычно я сдержанный и замкнутый, но эта музыка проникает мне в душу.

Пабло изумленно качает головой, словно не может поверить, насколько я расслабляюсь.

Солист «Псиклонов» поет кому-то на другом краю сцены. Я слежу за его взглядом и вижу латиноамериканку с длинными каштановыми волосами и синей прядью. Кажется, она проживает лучшие моменты своей жизни. С ней две подруги, они улыбаются и наслаждаются панк-музыкой.

Я хватаю Пабло за локоть и указываю на девушек в толпе.

– Видишь? Мексиканцы любят панк-музыку, – говорю я ему.

Он пожимает плечами.

– Они классные chicas, но, должно быть, они loco.

Loco? Мне так не кажется. Я смотрю на девушку с синей прядью в волосах. Она подпрыгивает в такт музыке, совершенно расслабленная, словно ничто в этом мире ее не заботит. Я не могу отвести от нее глаз.

Когда «Псиклоны» допевают все песни из сет-листа, в зале снова становится темно, и энергия поднимается в преддверии «Теней Тьмы».

– А теперь мы можем уйти? – спрашивает Пабло. – Мне кажется, вон та девушка с татуировкой паука на лице только что схватила меня за зад. Я чувствую себя оскверненным.

Я вскидываю бровь:

– Оскверненным?

– Ты ее видел? Старик, я боюсь пауков. Можешь представить, каково это – целовать ее, а потом открыть глаза и увидеть огромного паука так близко к твоему лицу? – Он притворяется, что его тошнит. – Я бы не жаловался, если бы мы стояли рядом с теми горячими латинас на том конце сцены, которых ты показал.

– Тогда пойдем, – говорю я ему, но, прежде чем мы успеваем протолкнуться к другому краю сцены, вспыхивает цветное пламя, и выходят «Тени Тьмы».

Аттикус Пэттон стоит у подножия сцены и крепко держит микрофон.

– Йо, Техас! – кричит он изо всех сил, и толпа сходит с ума.