Стиратель

– Я не говорил, что вы нравитесь Джуду, хотя и это тоже, разумеется. Я говорю, что он вас любит.

– Это он вам сказал.

– Нет. Он отказался обсуждать вас со мной, хотя я всячески пытался. А отправил он меня с вами знаете почему? Потому что вы целительница и не откажетесь мне помочь, если я снова начну помирать. В противном случае, я уверен, он бы придумал еще какой-нибудь вариант, где мне укрыться. Соображает он неплохо. И… конечно, он понимает, что от меня не исходит никакой угрозы, или он бы убил меня прежде, чем хоть на мгновение оставил наедине со своей возлюбленной.

– Я не могу это слушать!

– Ну и зря.

Матвей потер лицо руками. «Ассо, – подумал он. – Как мне тебя не хватает. Ты бы поговорила с ней мягче, по-женски, ты бы убедила ее…» Потом он вспомнил, как Ассо убеждала Василису простить Дениса – дошло до оскорблений и обливания водой, – усмехнулся и решил, что нет, пожалуй, «мягче» – это не к Ассо.

– Вы еще и смеетесь надо мной, – с упреком сказала Фотина.

– Нет. Не над вами. Я просто вспомнил… смешное. Мне удалось поговорить ночью с женой. Вот честно, Фотина, у вас есть время, вы теряете его по глупости, из-за упрямства, из-за ложной гордости, но ведь, может быть, у вас не так много времени, как вы думаете. И потом вам будет очень досадно и больно, что вы его упустили.

– Вы говорите как отвратительный старик! Зачем вы лезете в личную жизнь? Без сознания вы были гораздо более милым!

Матвей прыснул, и Фотина, глянув на него, тоже засмеялась.

– Единственное, что мне сказал о вас Джуд, – вернув себе серьезный вид, продолжил Матвей, – так это что вы упрямая, как стадо ослов. Нет-нет, это было не оскорбление. Я вижу, это констатация факта. Может быть, мне следовало пойти от противного и всю дорогу нападать на Джуда, чтобы вы его от меня защищали, а я с самого начала выбрал неверную тактику. Все дело в том, что я слишком прямолинейный. На этом мы, наверное, с Джудом и спелись… И сейчас я скажу очень прямолинейную и грубую штуку: вас неприятно поразило допущение, что Джуд в принципе может взять и жениться на другой. Вам это в голову не приходило. Вы представьте себе на минутку…

– Все, я тоже отказываюсь с вами это обсуждать, – решительно проговорила Фотина. – И я за рулем. В ваших интересах замолчать и дать мне спокойно управлять автомобилем, если вы хотите доехать до дома в целости и сохранности!

Действительно, на город опустился туман. С утра, когда они с Фотиной торопливо покинули виллу Янни и Элени, воздух был прохладным, но прозрачным, хотя и с налетом вчерашней серости, сейчас же серость сгустилась и превратилась в самый обычный ноябрьский туман.

В июле.

В Греции.

– Молчу.

Глава 3

Машина медленно подкатила к красивому двухэтажному дому, в котором, по-видимому, было всего четыре квартиры – по две на каждом этаже. Балясины перил на открытых лестницах увивали лозы винограда. На первой площадке лежала, подвернув лапки под себя, бело-черная кошка. Фотина привычно загнала автомобиль во двор и махнула рукой:

– Прошу.

Матвей выбрался из машины. Кошки уже не было. Фотина прошла вперед, гость последовал за ней.

Стоило им подняться на второй этаж, как одна из дверей распахнулась. Из квартиры доносился младенческий плач. Выглянула девочка лет двадцати, растрепанная и изможденная. На светлом сарафане виднелись мокрые пятна. Она подарила Матвею слабую улыбку и оживленно затараторила по-гречески. Матвей оперся о перила, высматривая кошку.

Фотина легко коснулась его плеча.

– М-м… Матвей. Моей соседке нужна помощь. Я бы не хотела оставлять вас одного. Зайдите на минутку, пожалуйста.

– Да, конечно.

– Она только что родила, вот буквально три дня назад, живет она одна, и у нее проблемы с молоком. Оно не выходит из груди. Ребенок постоянно плачет. Не может сосать. Людей я не могу лечить… так, как нейтралов, но я врач, по крайней мере, я что-то посоветую…

Войдя, они сразу попали в комнату. Прямо посередине стояла очаровательная колыбелька, увитая розовыми лентами, она напомнила Матвею о фотографиях Анны Геддес. Из этой люльки, похожей на безе, и доносился безутешный рев. Пахло молоком, детскими присыпками и маслами. Трогательную картину дополняли пачки подгузников и одноразовых пеленок, бутылочки с сосками, стопки выглаженного белья и висящая под потолком бумажная гирлянда с какой-то надписью. Наверное, это молодую маму поздравляли с рождением малышки.

Девушка что-то сказала Матвею по-гречески. Он развел руками.

– Подождите немного, – устало попросила его Фотина. – Мы сейчас разберемся. Я быстро.

– Да я никуда не тороплюсь.

Ему было хорошо и спокойно на душе, он не чувствовал себя так с того момента, как Ассо скрылась от него на дне моря.

– Она говорит, что вы можете пройти и куда-нибудь сесть пока, ей неудобно держать вас у двери. Посидите тихо.

– Конечно.

Он сделал пару шагов и присел на низкий табурет. Фотина с растерянной родильницей отошли к окну. Матвей опустил веки, вдыхая смесь приятных ароматов. Наверное, если все будет хорошо, у них с Ассо тоже родится ребенок. И у него все равно будет семья, даже когда Ассо уйдет к своим насовсем.