Стиратели судеб. 3 книги

Закрывая дверцу, она отбрасывает волосы рукой, и я окончательно убеждаюсь: это миссис Никс, мама Бена.

Я с силой стискиваю край подоконника. Зачем она приехала?

Сердце молотом стучит в груди от вспышки безумной надежды: быть может, у нее есть новости о Бене! Но надежда тут же бесследно тает, когда я вижу в лунном свете ее лицо — бледное, изможденное. Если у нее и есть какие новости, они отнюдь не радостные. Я слышу, как под ногами ее хрустит гравий, потом раздается тихий стук в переднюю дверь.

Возможно, она пришла узнать, что случилось с Беном, что такого я сделала. А может, собирается рассказать маме, что я была там перед тем, как его забрали лордеры. Воспоминания болезненной вспышкой ослепляют мозг: Бен в агонии, стук в дверь, когда неожиданно вернулась его мама. Я сказала ей, что нашла его с уже сорванным "Лево" и…

Стук в дверь. Ей пришлось отпереть дверь, чтобы войти. Я сказала ей, что обнаружила его уже таким, но она не могла не понять, что я соврала. Иначе как бы дверь оказалась запертой, когда она пришла?

Ей открывают, и до меня доносится невнятное бормотание.

Мне нужно знать.

Я на цыпочках крадусь по комнате, выхожу на лестницу, потом как можно тише, по одному шажку, начинаю спускаться. Прислушиваюсь.

Слышен тихий свист чайника, приглушенные голоса на кухне. Еще шажок, еще.

Что-то касается моей ноги, и я вздрагиваю, едва не вскрикиваю, пока до меня не доходит, что это Себастиан. Он трется о ноги, мурлычет.

"Пожалуйста, тише", — мысленно молю я. Наклоняюсь, чтобы почесать его за ушами, но при этом ударяюсь локтем о высокий стол.

Замираю, затаив дыхание. Шаги приближаются! Ныряю в темный кабинет напротив.

— Это всего лишь кот, — слышу я мамин голос, затем какое-то движение, тихое "мяу". Шаги удаляются обратно в кухню, потом со щелчком закрывается дверь. Я прокрадываюсь назад в коридор, чтобы послушать.

— Сожалею насчет Бена, — говорит мама. До меня доносятся звуки отодвигаемых стульев. — Но вам не следовало приходить сюда.

— Пожалуйста, вы должны помочь.

— Не понимаю. Как именно?

— Мы испробовали все, чтобы узнать, что с ним случилось. Все. Нам ничего не говорят. Я подумала, вы могли бы… — Голос ее стихает.

У мамы есть связи. Политические. Отец ее, до того, как его убили, был премьер-министром с лордеровской стороны Коалиции. Может ли она помочь? Я жадно прислушиваюсь.

— Мне очень жаль. Я уже пыталась — ради Кайлы, — но словно в стену уткнулась. Так ничего и не выяснила.

— Я просто не знаю, куда еще обратиться. — До меня доносятся ее тихие всхлипывания. Она плачет. Мама Бена плачет.

— Послушайте меня. Ради вашей же пользы вы должны прекратить расспросы. По крайней мере пока.

Я понимаю, что это глупо и бессмысленно, но ничего не могу с собой поделать: к глазам подступают слезы, в горле встает ком.

Мама пыталась узнать, что случилось с Беном. Ради меня. Она не рассказывала мне, потому что так ничего и не узнала. Она сильно рисковала, так как расспросы обо всем том, что имеет отношение к лордерам, опасны. Смертельно опасны.

Да и мама Бена сейчас рискует не меньше!

Когда они начинают прощаться, я тихо ретируюсь в свою комнату. Облегчение от того, что мама Бена не рассказала моей, как нашла меня тогда с Беном, смешивается с печалью. Она испытывает то же, что и я: чувство потери.

Бен был их сыном больше трех лет, с тех самых пор, как его память стерли. Он рассказывал мне, что они были близки. Меня так и тянет побежать к ней, разделить с ней эту боль, но я не осмеливаюсь.

Крепко обнимаю себя руками. Бен. Шепчу его имя, но ответить он не может. Боль, словно удар кулаком в живот, заставляет согнуться. Я чувствую себя разбившейся на миллион кусочков. Раньше мне пришлось бы любой ценой пресечь в себе подобные чувства, иначе мой "Лево" тотчас же вырубил бы меня. Теперь же, когда он не работает, боль столь острая, что я хватаю ртом воздух. Как операция без наркоза: я будто чувствую где-то глубоко внутри лезвие ножа.

Бена нет. Несмотря на путаные обрывки воспоминаний, теперь мой мозг работает уже лучше. Бен исчез и больше никогда не вернется. Даже если он выжил после того, как срезал свой "Лево", лордеры ни за что бы не оставили его в живых. С воспоминаниями приходит осознание: те, кого лордеры забирают, уже не возвращаются. Это понимание столь болезненно, что хочется оттолкнуть его, спрятаться от него. Но память о Бене — это то, что я должна сохранить. Эта боль — все, что у меня от него осталось.

Его мама выходит из дверей минутой позже. Какое-то время она просто сидит в машине, сгорбившись над рулем, и лишь затем запускает двигатель. Когда она отъезжает, начинает накрапывать дождь.

После ее отъезда я настежь открываю окно, высовываюсь и протягиваю руки в ночь. Холодные капли падают на кожу вместе с горячими слезами.

Дождь. В нем есть что-то важное, что-то брезжит в сознании, потом ускользает прочь.

Глава 4