Стиратели судеб. 3 книги

— Как я мог знать, что у нас спустит колесо, — рассудительно отвечает Бен, и от этого его тона я злюсь еще сильнее. Он догоняет меня, хватает за руку, цепляет своим мизинцем мой и крепко сжимает. — В чем дело?

Злость выдыхается, а глаза наполняются слезами. Я моргаю.

— Думала, с тобой что-то случилось.

— Так ты беспокоилась обо мне? — Он улыбается, вполне собой довольный. Но решить, что с ним сделать — ударить или обнять, — я не успеваю.

Бзззззз… Я раздраженно вздыхаю.

Бен берет меня за руку — 3.9.

— Идем. — Мы направляемся к беговой дорожке. — Посмотрим, как ты сегодня. Вчера немного тормозила.

Тормозила?! Я срываюсь с места первой и сразу включаюсь на полную. Бен постепенно сокращает отрыв, но не обгоняет. Не хочет? Я прибавляю еще, выкладываюсь на сто процентов и понемногу ухожу вперед. Ощущаю холодное удовлетворение. Вот так и должно быть…

Бег захватывает целиком, но в каком-то уголке проклевывается любопытство. Почему я так злюсь на Бена? Никаких разумных причин для этого нет. Да, вчера он сбил меня с толку тем, что сбежал, когда услышал о Люси, и не пожелал говорить об этом потом. С другой стороны, если он такой, как я, ему понадобилось время, чтобы все обдумать. А поскольку Бен рассчитывал успеть к уроку биологии, то с какой стати ему было извещать кого-то, что его там не будет? Ситуация хоть смейся.

Но мне не до смеха. Потому что во всем этом заключена серьезная проблема. Признавать существование которой я не хочу.

Кто для меня Бен?

Заканчиваем. Возле спортзала, с секундомером в руке, стоит Фергюсон. Мы проходим мимо.

— Рекорд… надо же, — бормочет он, качая головой. — Какая досада.

— О чем это он? — спрашиваю я, опережая Бена.

— Не знаю, но, похоже, мы побили какой-то рекорд.

— Но это же хорошо, да? — Не важно, какая за этим мотивация, не важно, насколько трудно воспроизвести то настроение, которое обеспечило такую отдачу.

Бен пожимает плечами.

— Конечно. Если тебе нравится бить рекорды.

— Но он сказал, какая досада.

— Разумеется. Потому что в соревнованиях мы участия не примем.

Я останавливаюсь как вкопанная.

— То есть как это?

— Зачищенных не разрешается включать в состав школьных команд. Ты же знаешь.

А ведь действительно знаю. Мне это говорили, только, может быть, другими словами. А вот сама я не догадалась протянуть логические ниточки и связать то предупреждение с бегом.

— Но если так, то зачем нам тогда вообще тренироваться? В чем тут смысл? — Я начинаю горячиться, но уровень остается пока достаточно высоким.

Бен разводит руками.

— В прошлом году я спросил Фергюсона, можно ли мне тренироваться с остальными. Он посмотрел, как я бегаю, и разрешил. С тобой, наверно, та же ситуация. Я тренируюсь с командой, тяну ребят за собой, помогаю показывать лучшие результаты.

— А тебе не досадно? Ты — лучший, я, может быть, тоже. Но участвовать в соревнованиях нам запрещено. Это же несправедливо.

— Может, лучший — я, может, лучшая — ты, а может, я просто уступил тебе сегодня, — поддразнивает Бен. На самом деле ему все равно.

Но я не злюсь, а замыкаюсь в себе. Как Феб, одинокая и несчастная, на рисунке мистера Джанелли. Даже Бену, при всем его желании выяснить, что случилось с Тори, похоже, нет дела до того, насколько несправедливо все устроено.

Бен спрашивает, не хочу ли я потренироваться перед собранием Группы в четверг. Потренироваться? Ради чего? Но я соглашаюсь, и тут же звонок приглашает нас на следующий урок. Вид у меня еще тот: волосы мокрые, одежда липнет к спине, а времени воспользоваться душем уже нет. Сидеть рядом со мной на английском точно никто не захочет.

В этот отношении ничего не меняется.

В конце учебного дня меня ловит миссис Али.

Ласково улыбается, глаза теплые. По спине пробегает холодок.

— Кайла, дорогая, нам нужно поговорить.

Мы остаемся в классе, ждем, пока все уйдут. Учительница английского замечает миссис Али и, пробормотав что-то насчет чашки чая, выходит из комнаты.

— Как дела, дорогая?

— У меня все хорошо. — Я уже остыла после бега и теперь ежусь в неприятной, мокрой одежде.

— Понятно. Есть какие-то проблемы?

— Нет.

— Хорошо. Тогда послушай. Я вижу проблему с потенциалом. Это касается тебя и твоего друга Бена.

Я ерзаю на стуле.

— Что вы имеете в виду?

— Когда ты вышла из больницы? Три недели назад?

— Двадцать два дня.

— Ну вот, уже больше трех недель. Знаю, Бен — симпатичный парень и, судя по всему, скромный и порядочный.

Я уже понимаю, куда она клонит, и краснею.

— Но тебе нужно сосредоточиться на школе, на семье, на интеграции в общество. Не на мальчиках.

— Конечно. Можно идти?

Миссис Али вздыхает.

— Я понимаю, что своими неумеренными занятиями бегом ты пытаешься подавить мониторинговые эффекты "Лево". Но уже в ближайшее время у тебя не будет возможности бегать с Беном во время ланча. Ты ведь это понимаешь?

— Прекрасно понимаю.

— Можешь идти.