Стиратели судеб. 3 книги

— Это "Лево", и его зачистили. — Он поворачивает запястье и поправляет ремни так, чтобы "Лево" находился на одной линии с прорезью в металлическом столе. На одной линии с пилой. — У этой пилы полотно с алмазным напылением, и она — единственный инструмент, который может разрезать металл, используемый ими для этих устройств. Ты уж поверь, мы все попробовали. Охлаждение, нагревание, химические вещества, всевозможные режущие инструменты. Но старомодная алмазная пила по-прежнему работает лучше всех.

Он надевает очки.

— Отступи в сторонку — могу забрызгать, если возьму чуть глубже.

Щелкает переключателем, и пила взвывает и начинает вертеться. Он подталкивает ее к руке мальчишки. К его "Лево".

Паренек смотрит, и теперь в его глазах неуверенность. Он переводит взгляд на меня. Пила приближается к "Лево"… сталкивается с браслетом… Звук меняется на более пронзительный… летят искры. А потом он начинает кричать…

Боль ломает руку. Мечусь, вырываюсь, потом до меня доходит, что я просто запуталась в одеяле. В темноте две светящиеся точки — глаза Себастиана.

Включаю прикроватный свет. Шерсть у кота на спинке и до самого кончика хвоста вздыбилась, а на моей руке несколько царапин. Вот эта боль меня и разбудила, и она совсем не была частью сна. Второй раз Себастиан разбудил меня посреди кошмара.

— Спасибо, киса, что позвонил, — шепчу я. Вскоре он успокаивается, сворачивается и засыпает. Шерстка разглаживается под моими поглаживаниями. Но свет я не выключаю, не хочу снова оказаться в темноте.

Воображение, жестокое и ужасное? Или следы памяти, которых не должно было быть? Куда я попадаю во сне?

Внутренний голос подсказывает: и одно, и другое. Та я, что во сне, имела лишь абстрактное представление о том, что такое "Лево", и не узнала в мальчишке Зачищенного, хотя это и было очевидно. Но один вывод ясен.

Бена нужно остановить.

Глава 44

— Пора! — кричит снизу мама.

Но когда я спускаюсь по лестнице, она, вместо того чтобы выйти на улицу, поворачивается ко мне.

— Все в порядке?

Все настолько не в порядке, что даже если бы я могла рассказать ей, то не знала бы, с чего начать. Поэтому я только смотрю на часы у двери.

— Если мы сейчас не выйдем, я опоздаю на собрание Группы.

Она медлит секунду-другую, потом открывает дверь.

— Знаешь, я, может быть, и помогла бы, если бы ты сказала, что не так. Бродишь в последние дни как потерянная.

Иногда мне так хочется рассказать ей все. Может быть, она и впрямь помогла бы найти выход, которого я не вижу.

Опасность.

— Это из-за Бена? — спрашивает она, когда мы отъезжаем от дома.

Я киваю. На большее меня не хватает.

— Вы поругались?

Хмурюсь.

— Тебе это Эми сказала?

— Не сердись на нее. Она беспокоится и о тебе, и о Бене.

Я смотрю в окно. От благих намерений Эми слишком много неприятностей.

— Кайла, ты понимаешь, почему мы с папой решили, что тебе лучше не бегать с Беном вдвоем?

— Заступ за черту, — не сдержавшись, бросаю я зло.

Она усмехается.

— Знаешь, я и сама еще помню, как это бывает, когда ты молода и хочешь быть с кем-то.

— Тогда почему мне нельзя даже пробежать с Беном на собрание?

— Потому что нельзя. Но, как тебе известно, я не всегда согласна с твоим отцом. Да, если подходить официально, он прав и мы не можем позволить то, что чревато для тебя неприятностями, согласна? Но давай подождем немного, а потом посмотрим, что и как. Может быть, и с Беном как-то устроится. Но, боюсь, только под надзором. — Она улыбается. Старается помочь. Думает, что она на моей стороне. Но все намного сложнее, чем можно представить.

Если бы только я могла поговорить с Беном с глазу на глаз, убедить, открыть ему глаза.

Подожди-ка минутку.

— Пожалуй, кое в чем ты действительно могла бы помочь.

— И в чем же?

— Приезжай за мной сегодня чуточку позже, а? Задержись ненадолго. Нам нужно поговорить. Всего лишь несколько минут. Разобраться.

— Если отец узнает, он мне голову оторвет.

— Я ему не скажу!

Мама вздыхает.

— Ладно, я тоже. Дам тебе двадцать минут. Достаточно?

— Спасибо.

— Надо же, ты еще улыбаешься. Постарайся и меня встретить с той же улыбкой, хорошо?