Стивен Эриксон Кузница Тьмы

Но его лошадь свежее. Он обгоняет преследователей - это слышно. Оказавшись невидимым, он углубится в лес, поскачет по первой встречной тропке. Затеряется в глуши.

Он метнул взгляд через плечо. Как раз чтобы увидеть отряд Бурсы, молотом врезающийся в пятерых клинков. Лошади падали, бешено визжа. Летели тела, ударяясь и отскакивая от дороги.

Один клинок попытался развернуться, ускакать по тракту, но сам Бурса рубанул его между шеей и плечом. Меч рассек кости. Удар швырнул жертву вперед, он перекосился в седле, вырвав оружие из крепкой руки капрала.

Нарад позволил коню остановиться, повернул назад. Пятеро дом-клинков уже погибли, мертвы были два коня. Солдаты спешивались, проверяя, не жив ли кто. Он видел, как они вонзают клинки в тела Тисте и коней и, похоже, не видят особой разницы - движения одинаково точны и беспощадны.

Бурса спрыгнул с коня, отыскивая меч, и подошел к Нараду. - Душистый след за тобой, однако.

Другие засмеялись но, к удивлению Нарада, вполне беззлобно.

- Река вон там, солдат, - показал кивком головы Бурса. - Оправься.

- Слушаюсь, сир. Мысль о новых побоях...

- Знаем. Я мог быть на твоем месте. Все мы. Будь уверен, они запытали бы тебя ради ответов.

Нарад кивнул. Спешился и чуть не упал на дорогу. Ноги подогнулись, но он заставил себя пройти к склону реки. Сзади солдаты стаскивали с дороги трупы, несли их в лес. Другие привязывали веревки с мертвым лошадям. Но при всех усилиях лишь слепец мог бы не заметить, что здесь произошло нечто ужасное. Кровь и выбитые мозги заплескали пространство, они казались черными на белых плитах.

Река была глубокой, берег крутым. Стащив сапоги и брюки, он полуголым вошел в холодную воду, держась за сук. Течения его чистят, слишком опасно отпускать руку. Плавать он не умеет.

Бурса заглянул за край. - Наши за тобой следили.

- Я не знал, - простонал Нарад, крепко держась за сук. Он чувствовал, как немеют ноги.

- Обычная доктрина. Никого не оставлять одного, только создавать видимость. Теперь ты солдат Легиона, Нарад. Посвящен в купели мочи и дерьма. - Он снова засмеялся.

Тряся головой, Нарад вылез из реки. Поглядел на тощие, бледные ноги. Кажется, вполне чисты. Он потянулся за грязной одеждой...

- Штаны долой, - велел Бурса. - У меня есть пара запасных, и веревка сойдет вместо пояса.

- Благодарю, сир. Я заплачу.

- Не обижай меня, Нарад. Такого рода долги не для Легиона. Кто знает, однажды ты сделаешь это для кого-то другого, и так далее.

- Да, сир. Спасибо.

- Идем назад. Нужно посетить свадьбу.

Нарад пошел за Бурсой к дороге. Видя его наготу, мужчины захохотали, женщины принялись отпускать шуточки.

- Вода холодная, - объяснил Нарад.

Дневной свет угасал. Ковыляя, широко расставляя стертые в бедрах ноги, Кедаспела спустился по речному склону. Он совершенно вымотался, но успел заметить склонившиеся, будто шалаш, молодые деревца. Сойдет для укрытия на ночь.

Оказавшись рядом, понял, что это старинная стоянка. В древности требования к месту ночлега были простыми, лишь постепенно дойдя до абсурда. В скромной конструкции не было ничего вычурного и абсурдного. Пришлось бы доработать шалаш, чтобы защититься от дождя, но он знал - ночью дождя не будет. Единственное, для чего шалаш годится прямо сейчас - для успокоения нервов.

Пока мерцает костерок и поднимается, отгоняя насекомых, несущий тепло дым, он будет спать как король. Голодный и побитый король. У дома Андариста он покажется нищим, бродячим попрошайкой. Узнает ли его кто-нибудь? Кедаспела вообразил: знакомый дом-клинок хватает его рукой за шиворот и уводит за сарай, поучить уважению к чужой собственности.

Он как наяву видел отвращение отца, ужас сестры. Заложник Крил захохочет и положит ему руку на плечо. Но всё это завтра. Возвращение к цивилизации одного блудного художника, безумного портретиста, глупца с кисточками.

Но даже эта сцена, столь заботливо предложенная разумом - иллюзия. Тисте убивают Тисте. Сегодня религия сходит за подобающий повод. Боги ведь требуют внимания. Хотят, чтобы ты умер во имя их. Зачем? Чтобы доказать верность, разумеется. А как насчет их верности, можно поинтересоваться? Благословил ли бог тебя и твою жизнь? Отвечал ли на каждую мольбу? Давал доказательства всемогущества?

Где же верность бога тебе? Не настолько он верен, чтобы сохранить жизнь готовому умереть во имя его. Не настолько верен, чтобы избавить тебя от трагедий и горестей, потерь и нищеты. Не настолько верен, чтобы отдать тебе жизнь любимых. Или жизнь ребенка, убитого во имя пресловутой верности.

Нет, сегодня мешок набит религией. Завтра там будет что-то еще. Вся радость - в набивании.

- Бедная Энесдия, - пробормотал он, усаживаясь в хлипком убежище. - Не та свадьба. Не то время. - Раздавленные лепестки в черном потоке.