Стивен Хокинг. Непобедимый разум

На исходе 1980-х, когда я писала первую книгу о Стивене Хокинге, казалось неуместным, да просто немыслимым вникать в подробности его личной жизни, в которые он посвящал лишь самых близких. Но в 1999 году с выходом в свет книги Джейн Хокинг “Музыка, что движет звездами” все тайное стало явным. Она была беспощадно откровенна, и повествуя о физических и эмоциональных трудностях, которые они пережили вместе с мужем, и говоря о своих отношениях с Джонатаном Джонсом. Неудивительно, что книга вызвала ажиотаж в прессе, но Джейн этот шум, зачастую враждебный, нисколько не смутил. Хокинг воздержался от комментариев, сказал лишь, что собственных биографий не читал и читать не будет. Чувство юмора не изменяло ему и в этих обстоятельствах: репортеру, допрашивавшему его насчет книги Джейн, а также не желает ли он завещать свои клетки ученым для клонирования в будущем, он отвечал: “Не думаю, что кто-то захочет получить еще один такой экземпляр”[319].

Хокинг в опере, Хокинг на телевидении, о Хокинге снимается кино. Ему недоставало только роли в театральной пьесе. Получив черновой вариант пьесы Роберта Хоудона “Бог и Стивен Хокинг”, Стивен попытался отмолчаться в надежде, что этот замысел никогда не воплотится. Когда же Хоудон приправил свою пьесу подробностями из книги Джейн, Стивен чуть было не подал в суд, но решил не привлекать лишнего внимания к “глупой и бесполезной” пьесе[320]. Бог, папа, королева, Джейн Хокинг, Эйнштейн и Ньютон – вот далеко не полный список персонажей этого опуса. Люси сходила на представление и при виде своей семьи на сцене пережила “восторг и ужас”, ей пришлось бороться “с безумным порывом присоединиться к ним перед публикой”[321].

Тем временем интересы Хокинга расширялись и благодаря его младшему сыну Тиму, который тоже дорос до университета. Тим учился в Эксетере и, в отличие от отца и старшего брата, предпочел физике испанский и французский (эти языки изучала в университете его мать). Тим следил за гонками “Формулы-1” и приобщил отца к своему увлечению, а также пытался водить его на рок-концерты. Хокинг делал вид, будто рок ему нравится, но с одного мероприятия, на которое трудно и недешево было достать билеты, удрал через двадцать минут после начала. Все же он оставался поклонником Вагнера (пусть его синтезатор и бормотал “Вернер” или в лучшем случае “Вагонер”), да и в роке неплохо разбирался и имел право голосовать, что называется, ногами, или, в его случае, колесами инвалидного кресла!

Там, где встречаются теории: отсутствие граничных условий и инфляция

Под конец 1990-х годов, с приближением нового тысячелетия, на фоне упрочившейся научной репутации и общенародной славы Хокинга кое-какие его теории все еще вызывали споры – в особенности созданная вместе с Джимом Хартлом гипотеза об отсутствии граничных условий. Из этой теории вытекала закрытая модель вселенной, первая модель Фридмана (рис. 6.1). Эта модель предполагала в исходе коллапс вселенной, Большое сжатие. Новые открытия – ускоряющееся расширение вселенной и более точные подсчеты имеющихся во вселенной запасов энергии и вещества – побуждали физиков-теоретиков в конце 1990-х усомниться в том, что наша вселенная относится к такого рода моделям. Казалось все более вероятным, что это – “открытая” вселенная, вторая модель Фридмана, и она будет расширяться вечно.

В то же время теория инфляции предполагала “плоскую” вселенную, третью модель Фридмана, в которой запасы вещества отмерены точно – без избытка и без недостатка, – так что вселенная может расширяться лишь с такой скоростью, чтобы избежать коллапса. В 1995 году Нил Турок, Мартин Бухер и Альфред Гольдхабер из нью-йоркского Университета Стоуни-Брук написали статью, доказывавшую, что инфляция не исключает формирования открытой, вечно расширяющейся вселенной, – однако это не спасало гипотезу об отсутствии граничных условий[322].

Гипотеза об отсутствии граничных условий предсказывала закрытую вселенную, теория инфляции допускала плоскую или открытую, данные наблюдений склонялись в пользу открытой модели – Хокингу требовалось как-то согласовать эти три версии. Он давно дружил с Нилом Туроком, и как-то раз за чашкой чая после семинара в Кембридже, посвященного открытой инфляции, они обменялись идеями.