Стивен Хокинг. О дружбе и физике

Кембриджские пабы не похожи были ни на какие другие заведения подобного рода, виденные мною прежде. Посетитель или посетительница, которые рядом с вами за столиком потягивали пиво и пребывали в состоянии подшофе, скорее всего не были заурядными пьянчужками. Он или она могли оказаться студентами старших курсов по астрофизике. Мог встретиться даже известный нейробиолог. Однажды я провел весьма плодотворный вечер, слушая под обильные пивные возлияния доклад одного специалиста о состоянии дел в экономике сельского хозяйства в западной Африке. Нельзя сказать, что это моя излюбленная тема, но под крепкий портер и ассорти из орешков она прошла на удивление хорошо.

В тот вечер, о котором я рассказываю, я совершил ошибку, позволив бармену втянуть меня в разговор о моей работе со Стивеном. Я был завсегдатаем в этом пивном заведении, бармен и его супруга знали, что я работаю со Стивеном. До сих пор мне удавалось избежать разговоров на профессиональные темы, но в этот раз все пошло наперекосяк. Бармен не взял с меня денег за пиво, а когда я пригубил кружку, сказал, что в порядке вознаграждения я должен рассказать ему о черных дырах. Терпеть не могу попадать в подобные ситуации. В конце концов, я пришел сюда, чтобы отвлечься, но не успел опомниться, как оказался вовлечен в разговор о черных дырах.

К счастью, бармен оказался из тех собеседников, которые предпочитают больше говорить сами, чем слушать. Он задавал мне вопрос и, как только я начинал на него отвечать, сам же и начинал разглагольствовать. За двадцать минут он успел выложить мне все, что он знал о черных дырах. Кстати, в основном он говорил все правильно.

Да, подумал я, много воды утекло с тех пор, когда Стивен был молодым. Тогда черные дыры были экзотикой, и мало кто из физиков осмеливался дискутировать на эти темы. А теперь бармен за стойкой может преподать вам приличный урок. Он все бубнил и бубнил, его жена время от времени одобрительно закатывала глаза, а я не мог отвлечься от мысли, что именно Стивен внес такой большой вклад в развитие культуры физики, и не только физики, но и всей культуры в целом. Стивен прекрасно осознавал свою роль, особенно теперь, в пору зрелости. Вопросы, которые он ставил, имели значение не только для физиков, но и для всех нас. Я понял тогда, что бессмертную славу Стивену принесли не только его открытия в физике, но также и то, что он поделился своими открытиями с простыми людьми. Эта мысль укрепила мое чувство, возникшее впервые в госпитале после операции – чувство, что Стивен несокрушим.

Глава 7

1970-е годы оказались не слишком благосклонными к физическому здоровью Стивена Хокинга. Он созревал как физик, но прогрессировала и его болезнь. В начале 1970-х он почти полностью потерял контроль над движениями рук. Наступил момент, когда он начертил последний график и написал последнее уравнение. В 1970 году Стивен еще мог продвигаться на ходунках, но к 1972 году ему потребовалось кресло-каталка с мотором. У Стивена начала отказывать речь, и к 1975 году его невнятную артикуляцию могли разобрать только те люди, которые проводили с ним достаточно много времени. Ему исполнилось тридцать три.

Стивен тогда считал, что это последние годы его жизни и ему вряд ли удастся дожить до начала 1980-х. В его распоряжении остались мысли и чувства, но двигаться он мог с большим трудом. Он стал узником своего кресла на колесах и, хотя и не терял веры в себя, был убежден, что медленное физическое угасание – предвестник неизбежного. Стивен понимал, что он сможет жить только до тех пор, пока недуг не подействует на мышцы, участвующие в дыхательном процессе. Затем начнутся неизбежные воспаления легких и в конце концов его сразит приступ удушья. И все это, по его мнению, должно было случиться за считаное количество лет. Стивен надеялся, что за оставшееся время ему удастся добиться определенных успехов в физике, но по поводу своей дальнейшей судьбы он не питал никаких иллюзий.

Отдавая себе отчет в том, что времени осталось мало, Стивен задался целью найти ответы на животрепещущие вопросы – пока не прекратится его собственное существование, он решил выяснить, в чем же заключается смысл существования. Он понимал, конечно, что не сможет продолжать работать, как другие. Нужно изменить свой подход к работе, поменять весь стиль. Стивен отказывался признать себя побежденным, он приспособился к своим ограниченным возможностям. В личной жизни Стивен начал переходить к замысловатой системе невербальной коммуникации, которая была известна и понятна близким людям. В своей профессиональной деятельности он ввел два нововведения применительно к математическому аппарату, задействованному в его теориях.